— Орехи рубите, да помельче, и глядите, чтоб скорлупа не попала. Не хватало еще зуб кому из гостей поломать.
То и дело в кухню заглядывали разносчики, забирали блюда с дичью, кашами и пирогами, наполняли с удивительной скоростью пустевшие мисочки с подливками, взварами и солью.
— Мы все подаем несоленым-неперченым, а то зачем вместе-то собираться, коли народ засядет за едово да так с полными ртами весь пир и просидит! — сказала на это Марта. — Есть и дома можно, вместе не для того собираются, вот и повод с соседом по столу или с какой красоткой заговорить: передай, мол, взвар клюквенный, а то не дотянуться мне! Вот вам разговор и завязался. Венцель с Идой, жених с невестой, может, и не женились бы сегодня, если б он горчицу не любил, а она на прошлом пиру рядом с приправкой не сидела. Ой, там такая история! Ида ведь у нас ученая девка, со всеми у нас ей скучно, мол, а тут Венцель…
И Марта с Ладой погрузились в оживленное сплетничание, сопровождаемое хихиканьем, оханьем и веселыми и не очень восклицаниями. Ксандер не прислушивался. Орехи соблазнительно хрустели под его ножом, божественный запах гвоздики и меда наполнял воздух так густо, что его, казалось, можно есть. Есть… Ксандер так увлекся своими голодными фантазиями, что недосмотрел за ножом и резанул себя по пальцам.
— Без пальцев, без пальцев в тесте, местных людоедов на свадьбу не позвали, — воскликнула Марта и сгребла орехи подальше от него. — На-ка перевяжи.
Она протянула Ксандеру чистую тряпицу. Ему вспомнился Васик и меняющие цвет разводы от крови на его платке.
— У вас что, есть людоеды? — спросил Ксандер, сам не зная, в шутку ли. Одной рукой перевязывать было неудобно, и Лада, отложив свою порцию орехов, отобрала у него тряпицу и перевязала сама.
Марта усмехнулась.
— Людоедов нет, положим, но есть сказка про Горку-людожорку, — сказала она. — Мол, та скала, на которой раньше идолы стояли, выпустила из себя свою каменную душонку, и та теперь ходит-бродит и путников целиком заглатывает.
Лада хихикнула. Ксандер тоже усмехнулся. Горка-людожорка... А почему бы и нет, в конце концов, философски подумал он. Огоньки же вон существуют… Возмутившись собственной слабине, он со светской снисходительностью спросил:
— У вас здесь все дурное, что есть, от горцев идет? Идолы, к примеру, они вырезали мастерски, их умением можно восхититься.
— А я так и знала, что ты к горцам неровно дышишь. Глаза-то черные у самого! «Черны у них глаза, еще черней душа», — напела Марта строчку из “Битвы у моста” и беззлобно засмеялась. — Кто из горцев был? Дед?
— Бабушка, — ответил Ксандер и добавил несколько агрессивно: — И что с того?
— Ничего, красивые глаза. Правда ж, дева моя? — Марта с задором поглядела на Ладу, но та только буркнула в ответ что-то неразборчивое и отвернулась к печке.
Когда орехи были нарезаны, добавлены в тесто вместе с вымоченными в меду ягодами, а тесто замешано и раскатано, Марта показала, какой формы и размера должны быть пряники.
— Все точно и ровно должно быть, одного размера, а не кто во что горазд!
Наконец тесто было нарезано на ровно пятьдесят семь одинаковых овалов и отправлено в печь. Дожидаясь, пока их творения запекутся, Марта сообразила, что ее помощников не мешало бы подкормить, и выделила им холодную курицу с кашей и миску маринованных грибов. Ксандер в жизни не ел ничего вкуснее, хотя на отцовской кухне творил за немыслимые деньги переманенный повар с Общего острова, где яства его подавали к королевскому столу.
Когда пряники, пышущие ароматным жаром, были извлечены из печи, Марта вновь вручила Ксандеру с Ладой ножи.
— Похитрее режьте, но поровну.
— Зачем похитрее? — удивился Ксандер, глядя как Лада с увлечением разрезает пряник по замысловатой кривой линии.
— Так это же свадебные пряники, непростые, — пояснила Марта. — Невеста половинки девушкам раздает, жених — парням, и у кого половинки одного пряника окажутся — тем, значит, судьба вместе быть.
— Не слышал про такие, — подивился Ксандер, и женщина со смешком махнула на него рукой.
— Эх вы, столичные!
В конце концов пряники были разрезаны и половинки разложены в две объемистые корзины. Марта повесила их на оба локтя.
— Спасибо вам от всего сердца! Ну, идите-ка пыль дорожную сполосните. А я к гостям, там уже заждались поди.
По очереди наведавшись в едва согретую баню и смыв там упомянутую пыль, Ксандер и Лада вернулись в «Зайца». Гостей здесь было ошеломительное количество: непонятно, как только всем собравшимся в зале хватает воздуха. Чуть не все пространство зала занимали составленные вместе столы и скамьи, оставшееся место отдано было желающим танцевать, а сверху на галерее играли музыканты. Во главе вереницы столов сидели виновники торжества. Жених, невысокий крепкий парень в синей вышитой рубахе, сиял улыбкой и то и дело поднимал кружку в ответ на несшиеся со всех сторон пожелания, поздравления и тосты. Невеста, хорошенькая девушка с длиннейшими темно-золотыми кудрями, в отличие от жениха большой радостью не лучилась и выглядела так, словно пытается решить в уме сложное уравнение, а не пирует на собственной свадьбе. Ксандер заметил на плечах у нее платок, расшитый волнистыми линиями так, что походил на чешую. Однако! Одежду с чешуйчатыми узорами раньше носили профессиональные медики, выпускники Ящерова гнезда. Этот обычай давно упразднили (хотя некоторые склонны были видеть его продолжение в почерке лекарей, обыкновенно выглядящем именно такими вот волнистыми линиями безо всякой возможности разобрать буквы), но символическую вышивку по-прежнему носили только врачи, пускай теперь и по собственному желанию. Учеба в Гнезде стоила очень дорого — невероятно, как деревенская семья сумела скопить столько, чтобы отправить туда дочь. И как в нее верила, раз пошла на такие жертвы.