И он пустился в долгое повествование о песнях, птицах и красавицах. Ксандер слушал только из вежливости.
— Жаль его, талантливый был поэт, — закончил бард историю автора той самой птичье-девичьей баллады. — Не гений, конечно, но недурен. А нашему брату тяжко жить, коль он-таки не гений!..
— Мой учитель говорил, что гений — это химическая реакция, — сказал на это Ксандер, вспомнив излюбленное высказывание мэтра Монеты.
Бард с интересом поднял брови.
— Это не какое-то вещество, которое или есть у творца, или нет, — объяснил Ксандер. — Это химическая реакция, и чтобы она получилась, реагентов должно быть два. Поэт или художник делится своим со всем миром, а в этом мире у каждого в душе свой элемент, и если он вдруг прореагирует с увиденным или прочитанным, то и получится гений. Для этого отдельно взятого человека.
— Прекрасно сказано, — засмеялся музыкант и поднял свой кубок. — Выпьем-ка здешнего отменного реагента! За химиков и гениев! И прекрасных дам!
Народ по соседству охотно поддержал этот тост, хотя ни слова не слышал из предварявшего его разговора. За столом — видно, от обсуждения только что спетой песни — перешли к философской дискуссии о том, чему учат молодежь такие истории и хорошо ли девицам с юных лет привыкать к мысли, что их непременно кто-нибудь спасет, случись чего. Ведьмочка с косами бойко спорила об этом с Мартой и еще двумя зрелыми дамами.
— Все хотят быть нужными, — говорила одна из них. — В этом и есть женская сила и мудрость — позволить мужчинам чувствовать, что они нужны. Для того и есть все эти девичьи сказки: напомнить, что наша сила в слабости. Да и разное в жизни бывает. Как жить-то, если не верить, что кто-нибудь спасет, ежели сама не справишься?
Тут в разговор вмешалась Ида, недопривороженная невеста.
— Кто-нибудь спасет! — передразнила она. — Кто-нибудь скажет, что ты хорошая, что ты нужна! А если не скажет, то что? Самому себе надо быть нужным, а этому сказки не учат!
Марта в ответ неодобрительно качнула головой:
— Не тебе бы говорить, девка, ой не тебе.
Ида молча отошла от стола, а Ведьмочка бросилась в бой с новыми силами, но продолжения дискуссии Ксандер не услышал, потому что сам оказался втянут в неожиданный диалог.
— Я слыхал, вы дурные дела всякие расследовать умеете? — обратился к нему его неразговорчивый сосед по столу. Лицо у него было молодое, но не по годам мрачное, а судя по голосу, он весьма изрядно выпил и, должно быть, только потому и заговорил.
Откуда он почерпнул столь точные сведения, Ксандер не имел представления, но подтвердил любезным кивком, что да, умеет. Собеседник его оживился.
— А вон у меня тут давеча загадочное дело было, — заговорил он, доверительно наклонившись к Ксандеру, но ничуть не понизив голос, так что через несколько слов его истории уже внимала половина стола. — Украли у меня горшок.
— Горшок? — Ксандер подумал, что ослышался.
— Ага. Самый обычный, старый, как незнамо что, весь побитый. Жена моя его любила, а зачем он еще кому-то запонадобиться мог, уж и не знаю.
По сторонам захихикали. Ксандер собирался только руками развести и высказать хозяину пропавшего горшка и его жене соболезнования — безусловно, лишаться имущества неприятно, но не обсуждать же всерьез кражу кухонной посудины! — когда заметил, что вернувшаяся за стол Лада смотрит на него. Она знает, сколько ошибок он насажал в Городище, очень не хотелось бы оставить ее при убеждении, что расследователь из него в самом деле никудышный.
— Было в нем что-то особенное? — со всей деловитостью обратился Ксандер к хозяину пропажи. — Рисунок, надписи?
— Нет, горшок как горшок, рыжий, глиняный, одна ручка отбитая. Я его и в руки-то не брал особенно, не разглядывал.
— Чем он дорог вашей жене?
— Понял, к чему ведете, да только нет, никаких богатств она в нем не прятала, он ей от бабки ее достался, а той еще от кого, вот она и берегла его — семейная памятка, только и всего. Он и в дело-то уже не годился, подтекал, а она все не выбрасывала...
Ксандер вновь испытал желание развести руками, когда вспомнил горшки Марты.
— На нем была эмблема гончара?
Мужчина нахмурился, старательно вспоминая, потом кивнул.
— Точно, на днище клеймо мастера было, вдавленное такое, в форме круга с вроде бы цветочком внутри.
Круг с цветочком внутри. Где-то он видел что-то подобное. Ксандер изо всех сил пытался ухватить смутное воспоминание, но оно ускользало. Тогда он принялся задавать очевидные вопросы: когда пропажу видели в последний раз, где ее хранили, кто заходил в дом. Однако быстро убедился, что без знакомства с местными ответы эти ничего ему не скажут. К тому же в чем вообще смысл подобной кражи? Кому может понадобиться старый треснутый горшок? Ксандер вспомнил найденные возле головы идола черепки, а оттуда мысль перескочила к нужному воспоминанию: выбитые на каменных обломках символы.