— Папа говорит, в них злые души заперты, в наказание, — сказала Лада. — Как в клопах и всяких жуках-вонючках. Потому они и смердят, что гнилой человечек внутри сидит.
С этими словами она кольнула ближайший гриб веткой, а тот вместо ожидаемого бурого облачка лопнул вдруг целым фонтаном яркого голубого дыма. Вдохнувшая его Лада закашлялась, а потом изумленно посмотрела на Ксандера.
— Пахнет фиалкой!
Она проткнула соседний дождевик, и в воздухе от нежно-желтой пыльцы разлился удивительный фруктовый аромат.
— Может, здесь добрые души заперты, каким-нибудь злым колдуном? — предположил озадаченный Ксандер, от удивления даже забывший о своих никотиновых муках.
Лада воззрилась на него с веселым недоверием.
— И это твое ученое объяснение?
Он усмехнулся.
— Я думал, тебе понравится.
Лада улыбнулась, но немедленно одернула себя и повернулась к грибам.
— Раз это добрые души, их тем более выпустить надо. Давай!
Несколько минут они, как маленькие дети, с веселым азартом лопали загадочные грибы, выпуская на волю душистые разноцветные облака.
— Они похожи на нарядные платья, — сказала Лада, — и пахнут как будто душистая вода, какой богатые девицы пользуются. Может, это злая ведьма из зависти заколдовала целый выводок княжеских дочек?
— Может, — на удивление легко согласился Ксандер.
В конце концов, почему бы и не ведьмы и не княжеские дочки? Яркие облачка в самом деле напоминали развевающиеся на ветру пышные юбки, и ему разок показалось, что он и правда видит в дыму легкий человеческий силуэт. Полюбовавшись последним душистым фейерверком, Лада сказала:
— Надо будет отцу рассказать. Может, пыль эта ему для дела пригодится.
Ее слова напомнили Ксандеру о его давнем любопытстве.
— Почему твой отец занялся этим делом? — спросил он. — Он на кого угодно похож, но не на такого вот мирного ремесленника.
— Он это дело и не любит, он любит лес. Иногда я его днями не вижу — как с утра уйдет туда, так до следующего утра не возвращается, а то и того дольше. Он говорит, для всего на свете есть применение, и ему интересно эти применения находить. Но и делать же что-то толковое надо, а то еще прослывешь колдуном каким-нибудь, раз знаешь много и все не для дела.
— В моем городе одна дама тоже считает, что все годится для дела, — усмехнувшись воспоминанию, сказал Ксандер. — Наладила в своем доме фонтан из дождевой воды и талого снега, носит ожерелья из фруктовых косточек. Однажды она скупила у скотоводов весь навоз и устроила выставку скульптур из него. Все скульптуры были мужчины, слеплены по классическим канонам красоты и всем понравились, пока не стал очевиден... материал. Автор объяснила, что это была сатира на женскую готовность влюбиться в любой, как она выразилась, “удобрений кусок”, если он красивой формы. Общество было фраппировано!
— А сами-то! — фыркнула Лада, сдержав смех. — Будь Анника страшилой, стал бы ты ради нее по лесам валандаться!
Ксандер не успел возмущенно отвергнуть подобное предположение, потому что Лада вдруг остановилась и запрокинула голову к веткам над их головами. Ксандер тоже посмотрел наверх и увидел на ветке красивую буро-синюю птичку, удивительно летнюю среди голого зимнего леса.
— Зимородок, — узнала Лада. — Чего это он тут делает, улететь ведь должен был давным-давно!
Они подошли ближе, но птичка не испугалась — наоборот, спорхнула на нижние ветки, открыла клюв… И Ксандер подумал, что нанюхался той странной грибной пыльцы, потому что вместо птичьего щебета из клюва зимородка раздалась человеческая речь.
— Мне осталось недолго, — говорил мужской голос, такой хриплый, что казалось, его обладателю должно быть больно , — но я должен успеть сказать. Я всю жизнь боялся в других того, чего сам не умею, а меньше всего я умел любить. Прости меня.
Лада и Ксандер переглянулись, а птица спорхнула на соседнюю ветку и затараторила:
— Прости меня, прости меня...
— Когда чародеи еще живы были, они учили птиц говорить, чтобы они вести носили, — неуверенно сказала Лада. — Может, это одна из тех заколдованных птиц?
Зимородок, не дождавшись от своих слушателей ответа, трепыхнул переливчатыми крыльями и улетел в чашу.
— Наверное, он никак не отыщет того, кому должен передать послание, — предположила Лада. — Вот чары и не выходят из него.
— Значит, он живет уже… — Ксандер прикинул даты из учебника истории. — Уже почти сто лет?