— Что конкретно она сказала?
Я бросила на него взгляд через плечо:
— Ты в самом деле думаешь, что я скажу тебе это?
Если кто и должен ответить на вопросы о ней, то этим кем-то должен быть он, а я должна эти вопросы задавать. Я шагнула в белый мраморный коридор.
Он последовал за мной.
— Своей глупой убежденностью в том, что это я убил Алину, ты добьешься лишь того, что никогда не найдешь ее настоящего убийцу. У людей есть животное, которое ты мне напоминаешь. Страус.
— Моя голова не зарыта в песок!
— Нет, она у тебя в заднице!
Я резко обернулась к нему.
Какое-то время мы молча прожигали друг друга взглядом, но его слова несколько отрезвили меня. Я — страус? Лишаю ли я себя возможности отомстить за сестру лишь потому, что я срослась с привычкой, от которой давно следовало бы избавиться? Позволю ли я настоящему убийце моей сестры выйти сухим из воды, потому что не могу открыть свой разум для чего-то, находящегося вне моих предрассудков? А ведь Бэрронс с самого начала предупреждал меня, что не стоит так беспечно утверждаться в мысли, будто именно Дэррок и есть убийца.
У меня на скуле дернулся мускул. Каждый раз, когда я вспоминаю что-то о Бэрронсе, я еще больше ненавижу Дэррока за то, что он забрал его у меня. Но я напоминаю себе, почему я нахожусь здесь и почему я до сих пор не убила его.
Чтобы достичь своей цели, мне нужно получить ответы на свои вопросы.
Я оценивающе посмотрела на Дэррока. Были также и такие вопросы, ответы на которые я просто хотела узнать.
Когда я заполучу Книгу, то многое изменится, поэтому другой возможности расспросить его у меня не будет. Потому что тогда он исчезнет. Я убью его. Я должна это сделать здесь и сейчас, другого шанса уже не будет.
— Она сказала, что попытается вернуться домой, но боялась, что ты не дашь ей уехать из страны, — сказала я холодно. — Она сказала, что я должна найти Синсар Дабх. Затем ее голос наполнился ужасом, и она сказала, что ты идешь.
— Я? Она назвала меня по имени? Она сказала тебе, что Дэррок приближается?
— Нет, да это и не надо было говорить. То, что она сказало раньше, все проясняло.
— И что же это? Что так отчетливо изобличало меня?
Я все еще помнила ее сообщение. Иногда я вспоминала его, слово в слово.
— Она сказала: «Я думала, что он помогает мне, но, о, Господи, поверить не могу, что была такой дурой! Я решила, что влюблена в него, а он оказался одним из них, Мак. Он один из них!» Кто еще это мог быть, кроме тебя? Ты продолжаешь уверять меня, что она любила тебя. Был ли еще кто-то, кто был с ней связан, и кого она могла бы…
— Нет! У Алины был только я. Она бы никогда не стала искать другого мужчину. Я дал ей все.
— Тогда ты понимаешь, почему я так уверена, что это ты убил ее.
— Нет, я никогда не понимал и не понимаю до сих пор. В вашей ничтожной человеческой логике черные дыры размером с Охотника!
— Кто это еще мог быть? Кого она могла бояться?
Он повернулся и, подойдя к одному из окон, стал разглядывать прекрасный зимний пейзаж. Покрытые коркой льда деревья сверкали так, словно их осыпали алмазной пылью. Снежные сугробы мерцали в лучах света. Зрелище было таким же изумительным, как и сама возлюбленная Короля.
Но внутри меня была только тьма. И я чувствовала, как она разрастается.
— Ты уверена, что разговаривала именно с ней в тот день, когда она умерла?
На самом деле не было никакого разговора, но я не скажу ему об этом.
— Работники Гарды нашли ее тело только через два дня, но они все же сумели определить приблизительное время смерти. Это произошло примерно через четыре часа после ее звонка мне. Следователь в Эшворде сказала, что Алина умерла спустя целых восемь или даже десять часов после того, как позвонила мне. Она сказала, что было весьма трудно определить точное время смерти из-за того, что тело было просто растерзано, — у меня язык не поворачивался сказать, что тело Алины было буквально пережевано.
Все еще глядя в окно и не поворачиваясь ко мне, он сказал:
— Однажды утром, после того как я ушел, она последовала за мной в дом на Ла Ру.
Я задержала дыхание. Эти слова я ждала услышать с того самого дня, как опознала тело сестры. Я хотела узнать, что она делала в последний день своей жизни. Куда ходила. И что привело к такому горькому концу.
— Ты знал об этом? — спросила я.
— Я ем плоть Невидимых.
Он знал. Ну, конечно же, он знал. Мясо Невидимых усиливает все ощущения: слух, зрение, вкус, осязание. Потому-то к нему так привыкаешь, а суперсила — это приятный бонус, почти как вишенка на торте. Ты чувствуешь себя живым, просто невероятно живым. Мир вокруг тебя становится гораздо ярче.