Я не ожидала, что оно меня сбросит. Пролетев спиной вперед, я рухнула на диван, стоящий в задней части магазина. Отскочив от него, врезалась в стул, запуталась в одном из дорогущих ковров Бэрронса и, проехавшись по отполированному полу, в итоге, ударилась головой об эмалированный камин.
Какое-то время единственное, что я могла делать — это просто лежать. В моем теле болела каждая косточка. На лице и в уголках глаз запеклась кровь.
Застонав от боли, я перевернулась, приподнялась, опираясь на локоть, и попыталась оценить повреждения. По крайней мере, рука не была сломана, как я боялась.
Я убрала волосы с лица.
И замерла. Силуэт, еле различимый в тусклом свете книжного магазина, был до жути знаком.
— Выйди из тени, — сказала я.
Низкое рычание было единственным ответом.
— Пожалуйста, ты меня понимаешь? Выходи.
Оно возвышалось возле книжного шкафа, тяжело дыша. Огромное — не ниже девяти футов ростом. Его силуэт, с тремя парами острых изогнутых рогов, располагавшихся через равные промежутки вдоль двух костных гребней по бокам его головы, вырисовывался в лунном свете, льющемся сквозь окно за его спиной.
Я уже видела такие рога. Мой мешочек с камнями был привязан к таким же. И на моих глазах эти рога растаяли, когда зверь, которому они принадлежали, вновь обрел человеческую форму.
Днем, в Зеркалье, Бэрронс был иссиня-серым с желтыми глазами, ночью — черным, а глаза — багровыми. Этот был в ночном режиме: бархатно-черный в темноте с диким сверкающим взглядом. Я слышала других таких же зверей там, на улице, до того, как этот унес меня. Откуда они взялись?
У меня задрожали руки. Я осторожно села, остро ощущая каждое растянутое сухожилие и каждый напряженный мускул. Прислонившись спиной к камину, подтянула колени к подбородку и обхватила их руками. Вряд ли я смогу встать. Это существо принадлежало к тому же виду, что и Бэрронс, и было связующей нитью к человеку, которого я потеряла.
Что оно здесь делает? Может, даже после смерти Бэрронс защищает меня? Поручил ли он остальным из его вида охранять меня, если случится худшее, и его убьют?
Внезапно существо, стоящее в темноте, повернулось и ударило когтистой лапой по книжному стеллажу. Полки заходили ходуном, и изысканный стеллаж начал отрываться от пола и падать, со скрежетом вырывая держащие его металлические болты, обрушиваясь на следующий, затем еще на один, и дальше, подобно домино, и создавая полный разгром в моем книжном магазине.
— Прекрати, — закричала я.
Но, если оно и могло меня понять или хотя бы расслышать сквозь шум, — не похоже, что хотело это делать. Оно направилось к стойке с журналами и разбило ее. Ежедневные и ежемесячные издания разлетелись ураганом страниц вместе с обломками полки. Стулья с грохотом врезались в стены. Мой телевизор был растоптан, холодильник — раздавлен, кассовый аппарат — взорвался звоном колокольчиков.
Оно свирепствовало и бушевало по всему первому этажу магазина, громя, уничтожая все, что я любила, превращая дорогое моему сердцу убежище в руины.
А я только и могла, что наблюдать, сжавшись в комок.
Когда не осталось ничего, что можно было разрушить или сломать, оно повернулось ко мне.
Лунный свет скользнул по его черной шкуре и отразился в багровых глазах. Вены и сухожилия выступали на его руках и шее, грудь тяжело вздымалась. Куски мусора были нанизаны на его рога. Оно яростно затрясло головой, обломки штукатурки и дерева разлетелись в разные стороны.
С его доисторического лица, сквозь длинные пряди спутанных черных волос, на меня смотрели полные ненависти глаза.
А я смотрела на него, боясь вдохнуть. Оно спасло меня, чтобы убить? По правде говоря, именно этого я и заслуживала.
Оно было живым напоминанием того, что у меня было, и что я потеряла. Того, кого я никогда так и не увидела по-настоящему, и убила. Оно было так похоже на мое существо из Зеркалья, и в то же время совсем другое. Бэрронс был неконтролируемо смертоносным. Он либо не мог, либо не хотел сдерживать себя, убивая все, что попадало в поле его зрения, и не важно, насколько маленькой или беспомощной была его жертва. Там, на краю обрыва, в глазах Бэрронса я видела безумие.
Этот зверь тоже был смертоносной машиной, но не безумной. В его глазах не было помешательства, только ярость и жажда крови.
Это был Бэрронс… и все же не он.