Каждый из касты медведей всегда считал себя выше всех остальных, потому что сумел перебороть систему, благодаря которой другие жители Дастгарда делились на аристократов и простолюдинов, а они смогли избежать этого. Поэтому любое замечание в сторону того уклада жизни, к которому привыкли в Медвежьем квартале задевало за «живое» даже самых сдержанных его представителей.
– Мы делаем гораздо больше, чем любые короли, королевы и принцессы, – произнес алхимик, чья гордость была уязвлена. – И если на то пошло, то согласно последним полученным мной сведениям, ваше королевское величество с большим удовольствием бросит того, кто рисковал своей шкурой ради ее освобождения, выгораживая поджатый хвост за незаурядную эрекцию.
– Дурак! Проси прощения!
– Вот еще!
– Глупец!
Затем принцесса перевела дух, вспомнив все уроки, выученные в Шаарвиле и наказывающие не поддаваться эмоциям.
– Ты хочешь знать почему мне не все равно, алхимик? Почему будучи дочерью Рогара Вековечного, который легко ставит свои интересы выше всего остального мне не все равно будут жить или умирать люди? Потому что в Шаарвиле были и те, кто научил меня знать цену человеческой жизни. Хорошо схватив эти уроки, я стала ценить любую жизнь, данную нам природой. Будь то эльф, гном, собака или попугай. Ни одно существо, которое наделено волшебством дышать не должно умирать по воле кого бы то ни было. Забрать жизнь вправе только тот, кто ее дал. И можешь считать меня наивной, но я буду до последнего отстаивать идею о том, что только время имеет право убивать людей и ничто больше.
Седрик сначала опешил, но потом вновь пришел в себя и сделал новый выпад:
– Ну хорошо. Раз мы больше не торопимся спасать наших друзей, давай выясним это до конца. Значит Ваше Величество считает, что если смерть одного человека, пусть даже близкого, поможет избежать сотни смертей, то оно того стоит?
– Ты схватываешь на лету, медведь.
– Тогда, где та грань, когда ты сама, принося в жертву любимого человека, перестаешь считаться убийцей? – своим вопросом Седрик, казалось, подстрелил само время.
Все вокруг будто замерло в ожидании ответа серебряноволосой девушки. Но та медлила.
– Пойми, Лиана, – алхимик не стал дожидаться ответа. – Какой бы благородной ты не хотела казаться для всех, все равно для кого-то ты окажешься мерзавкой. Пожертвуй Сарвиллом, и я никогда не посчитаю тебя достойным человеком. Пожертвуй сотней своих подданных ради него и твой народ взбунтуется, – медведь сделал короткую паузу. – Но, если говорить без эмоций, возможно твой план не так уж плох. Я считаю, что странник нужен твоему отцу живым. Иначе они убили бы его при первой возможности.
Слезы покатились по щекам принцессы. Все время сдерживаемые раздражением и желанием показать свое хладнокровие, они наконец смогли вырваться наружу, когда ей стало больше не нужно притворяться.
– Подойди ближе, – Седрик обнял принцессу. – Я знаю, Лиана, что ты хороший правитель и человек. Я уверен, что решение не бросаться спасать медведя принято королевой, но не девушкой, которая любит его. Твое мужество достойно уважения. Я поддержу тебя и поеду в Творс.
Алхимик, все еще обнимая принцессу, бросил взгляд через плечо в то самое окно, в котором можно было разглядеть столицу Дордонии.
– Спасибо, – ответила Лиана, едва переведя дыхание. – Надо найти Иллайю.
– Нет времени. Вернее, если бы мы точно знали, что она вернется… А сейчас мы просто потеряем драгоценное для Сарвилла время.
– Ты прав, – Лиана выпрямилась и вытерла ладонью слезы со щек. – Отправляемся в Творс.
– Не спеши.
– Почему?
– Нам придется плыть через Туурин. Какой бы мертвой принцесса Лиана не была для дастгардцев, лучше не показывать живого мертвеца в родном городе.
– Но…
– Мы не можем так рисковать. Да, это будет целый крюк, но, по крайней мере, это безопасно.
– Насколько больше на это уйдет времени?
– Не знаю. Я все-таки не моряк. Месяц. Может меньше.
– Месяц…
Алхимик замер в ожидании ответа.
– Едем через Туурин.
***
Десятки одновременно бьющих со всех сторон молний подобно солнцу освещали Дождливый Утес этой ночью, словно небо не покрывало то беспросветное одеяло из черных грозовых туч, а на дворе стоял самый разгар пасмурного дня в любом из солнечных городов Дордонии. Моряки, потерпевшие крушение и спасшиеся милостью случайно оказавшейся на борту чародейки стучали, пилили, кричали, носили и делали другие дела в надежде спасти оставшееся добро.