Так было, пока не пришел Конан.
Радхар изо всех сил пытался поддерживать разговор с киммерийцем, хотя давалось это нелегко. Мысли шпиона, обычно четкие, острые, как лезвие его сабли, сейчас лениво ворочались у него в голове, возникая без всякой связи, и исчезая прежде, чем он успевал их додумать.
А Конан, был очень рад, что встретил человека, способного пить с ним наравне и говорил, говорил, говорил… Много спрашивал, и Радхар каждый раз с мучительным усилием взвешивал свой ответ, прежде чем открыть рот. К счастью для шпиона, Конан не всегда внимательно его слушал.
Киммериец скинул с себя тунику, попорченную клинком Радхара, и сидел напротив своего собеседника, обнаженный по пояс, огромный, подобно легендарным великанам. Тело его, несмотря на чудовищную величину мышц, тем не менее не производило впечатление бесформенной туши, как это часто бывает у крупных людей. Наоборот, каждый мускул был словно высечен резцом искуснейшего мастера, а в совокупности они являли собой великолепный тип могучего тела, изящного, несмотря на свои размеры.
Впечатление неповоротливости, впрочем, сразу исчезало, стоило только варвару начать двигаться. Пластика движений у киммерийца была такова, что ей могли позавидовать лучшие танцовщицы Аграпура, а скорости и реакции — сам
Радхар, лучший клинок Турана. Он и завидовал. И восхищался. И жалел, что ему придется убить киммерийца.
План Радхара сработал безотказно. Серый предусмотрел все. Его репутация позволила ему с триумфом въехать в лагерь Конана.
Эпизод с Арапшей еще более укрепил позицию. Поединок с варваром поднял его авторитет почти вровень с авторитетом самого Конана. Сегодняшняя разгульная ночь давала ему возможность послать гонца к отборным трем тысячам туранских всадников, скрывавшимся неподалеку от лагеря, тихо прикончить Конана и начать резню перепившихся мунган, лишенных своего вожака.
Его людям был дан приказ воздерживаться и не позволять себе лишнего…
Единственное, чего не мог учесть Радхар, так это размеров разгула.
«Ничего,— думал он, чувствуя, что свинцовая голова предательски клонится на грудь, а глаза безудержно слипаются.— Не удалось сегодня, получится завтра. Завтра,— засыпая, думал шпион.— Завтра… ни капли. Ни глотка.»
Назавтра гулянье продолжилось.
Был день смены дозорных. Часть разбойников, позволивших себе с утра лишь по две кружки браги сели на коней и исчезли в лесу. А к обеду вернулись те, которых они сменили и, страдая от жажды, потребовали свою долю хмельного. Первую чашу подняли за возвращение, вторую за знакомство… и так пошло поехало…
Остаток дня Радхар еще как-то держался, а когда стемнело, он, случайно оторвав затуманенный взгляд от костра, увидел на небе две луны и подумал, что перстень-талисман, не стоит потраченных на него денег. Это была последняя его мысль, после чего в памяти наступил полный провал.
Наутро Конану вздумалось допытывать у Радхара, какие у него планы на будущее. Планы? У Радхара было придумано множество планов, один другого лучше, специально для этого разговора. Но сейчас он бессмысленно смотрел на киммерийца непонимающими глазами и никак не мог взять в толк, чего от него добиваются. Наконец он разжал губы:
— Дайте… воды!
Конан с сожалением посмотрел на знаменитого вожака неуловимой бандитской шайки и, с легким презрением поведя могучими плечами, подтолкнул к Серому кувшин.
Только сделав несколько огромных глотков, Радхар уразумел, что в кувшине была совсем не вода.
Он стремительно бросился к выходу из шатра. Конан со вздохом разочарованно поглядел ему вслед и допил то, что еще оставалось в кувшине, достал листок пергамента с планом какого-то строения, и стал внимательно его изучать.
Тем временем гульба в стане мунган продолжалась. Разбойники, едва успев протереть глаза, начинали тревожно озираться — неужели вчера все выпили? К огромному облегчению многих, тут же выяснилось, что и сегодня будет, чем смочить глотку.
«Прекрасно,— думал Радхар, наблюдая картину просыпающегося лагеря.— Сегодня ночью их можно будет брать голыми руками, даже если они выхлебают в половину меньше вчерашнего. О, боги! Если бы Ездигерд знал, сколько раз он мог покончить с ними одним ударом, то давным-давно последний разбойник был бы посажен на кол в Хоарезме. Остаются еще дозорные, но и тут не должно быть сбоя. Карабат свое дело знает.»
Карабатом звали командира отряда туранской конницы, который уже третьи сутки кормил со своими людьми москитов в болотах в семи-восьми лигах от лагеря Конана.
Радхар улыбнулся, с тайной гордостью подумав о том, как точно удалось ему определить местонахождение разбойничьего стана. Никакого колдовства, чистая работа мысли! Нужно совсем немного времени, чтобы добраться до Карбата, и еще меньше, чтобы туранцы очутились здесь и окружили лагерь. Значит, с восходом луны можно послать гонца, а на рассвете Ездигерд избавится наконец, от головной боли, которую ему доставляет Конан со своими бандитами.
Побродив по лагерю и переговорив со своими людьми, Радхар вернулся в шатер киммерийца. Одного взгляда, брошенного на план, над которым склонился варвар, шпиону хватило, чтобы понять, что задумал северянин. Конан остро глянул на Серого, машинально прикрывая чертеж рукой, но после короткого раздумья, протянул ему пергамент.
— Взгляни, друг Радхар. Что на это скажешь? С деланным безразличием Радхар взял протянутый ему листок.
— Сильная крепость, хотя и небольшая,— равнодушно бросил он.— Собираешься штурмовать?
Равнодушный тон дался Радхару нелегко. Перед ним лежал подробнейший план форта Дугари, но суть была не в плане и не в форте, как таковом. Недавно, в большой тайне, в эту отдаленную от столичной суеты крепость на границе со степью привезли огромную сумму денег, большую часть в золотых новеньких монетах с профилем Ездигерда. Деньги предназначались в для выплаты жалованья солдатам. Обычно в таких случаях казну везли прямо в Хоарезм в сопровождении целой армии. Но на этот раз почему-то сделали крюк, да еще какой, и к тому же задержали ценный груз в пограничном форте, отослав обратно в Аграпур, значительную часть конвоя.
И Конан успел об этом узнать!.. Когда? Тут Радхару пришло в голову, что все его тщательно разработанные планы, которыми он так гордился, весь его многодневный труд над картами, на которых он вычерчивал паутину линий, чтобы с достоверностью определить, где появится киммериец, все это было впустую. Несложно было догадаться, что Конан узнает о золоте в форте и стянет свою армию поближе к нему. Почему-то Радхару такое решение и в голову не пришло.
Шпион понял, что только по чистой случайности его встреча с киммерийцем состоялась. Это был такой удар по профессиональной гордости, что ему захотелось напиться.
— Да,— кивнул Конан.— Это форт Дугари.
— А! — с тоской произнес Радхар, но мозг его продолжал работать, лихорадочно соображая, как дальше себя вести. И тут его осенило! — Так, значит… — медленно произнес он, небрежно отбрасывая пергамент.— Значит, ты узнал?..
Прищуренные глаза Серого вонзились в варвара, как два илбарских кинжала, на скулах заходили желваки.
— Узнал — что? — усмехнулся Конан.
— Послушай, Конан, форт Дугари чуть ли не единственное место во всей округе, где туранцы могут нас не боятся. Там происходит обмен пленных, платят выкупы и свозятся налоги со всех приморских земель. Форт нужен всем! Найди мне вескую причину, чтобы брать его штурмом.
— Мне кажется, что ты ее знаешь,— с усмешкой бросил северянин.
— Знаю. Как и ты.— Радхар растянул губы в загадочной ухмылке.
Взгляд синих глаз киммерийца оставался насмешливым, карие глаза туранца смотрели зловеще, но на его лице ясно читалось разочарование.
— Брось, друг! — он хлопнул Серого по плечу.— Там всем хватит.
— Откуда ты узнал? — по-прежнему хмурясь, спросил Радхар.
— У меня надежные сведения,— уклончиво ответил киммериец и засмеялся.— Забавно, если выяснится, что и ты пользовался тем же источником, что и я.
«Сомневаюсь,— подумал шпион. Ему это было известно от самого Ездигерда.» Вслух же добавил: