Взбежав по ступенькам лестницы на открытую веранду, я постучал в стеклянную дверь. Доктор, в золотистом купальном халате и босой, сидел в кресле-качалке, стилизованном под старину, и задумчиво смотрел на простирающиеся у подножья крутого скалистого склона морские дали. Время от времени он отпивал сок из высокого стеклянного бокала, и опаловая жидкость вспыхивала в лучах закатного солнца багровыми переливами.
В комнате было прохладно и тихо. Сквозь распахнутые окна внутрь врывались порывы морского ветра и приводили в движение легкие занавеси.
— А, это опять вы? — заметив меня, спокойно сказал врач, словно ждал моего прихода. — Я вижу, у вас сегодня неспокойный день? Что-нибудь случилось?
— Я хотел задать вам еще один вопрос, доктор, — переводя дыхание, сказал я.
— Вы проходите, проходите! — Он указал мне на кресло-качалку рядом с собой. — Что вы там, в дверях стоите? Садитесь вот здесь. Поверьте, это очень удобно!
Я сел в кресло. Старинная, прекрасно сработанная вещь. Такие я видел только в музеях. Интересно, откуда они у него?
— Хотите сока? Когда я устаю или перенервничаю, всегда пью сок гуаго. Это местный плод. Знаете? Очень сочный и очень полезный, как оказалось. Выпьете со мной?
— Пожалуй, — согласился я.
Врач на минуту вышел из комнаты и вернулся с другим бокалом, наполненным опаловой жидкостью. Протянул его мне. Я принял бокал из его рук и залпом выпил содержимое. Сок действительно оказался приятного сладковатого, немного пряного вкуса. Я перевел дух и посмотрел на своего собеседника.
— Скажите, доктор, вы говорили кому-нибудь еще о результатах экспертизы тела Бертона?
— Говорил, — подтвердил он так же спокойно.
— Кому?
— Одной девушке. Кажется, она тоже работает в Биологической защите. Во всяком случае, на ней была ваша униформа. Вот только не припомню ее имени…
— Ли Лин?
— Да, верно! Это была она. Такая милая и маленькая.
— Она сама просила вас об этом?
— Ну, разумеется! Она пришла в госпиталь рано утром, примерно в шесть. Как раз незадолго до вас. Спросила у меня о результатах сканирования тела, поступившего к нам вчера.
— И вы рассказали ей о времени смерти Бертона?
— Я не видел причин скрывать этого, — врач пожал плечами. — Она же ваша сотрудница!
— А от чего умер Бертон, вы ей тоже сказали?
— Да. Правда, она меня об этом не спрашивала, но я подробно ей все объяснил, как и вам.
Он замолчал, глядя на меня. Спросил:
— Этого не стоило делать? Что-нибудь случилось?
— Нет, нет! Все в порядке. А больше никто не интересовался результатами обследования тела Бертона?
— Нет. Больше никто.
— Тогда у меня будет к вам большая просьба.
— Да, пожалуйста.
— Если вдруг кто-нибудь еще будет проявлять интерес к этой смерти, скажите ему, что Бертон погиб от паралича сердца при падении с большой высоты. Хорошо? И еще я вас попрошу сразу же сообщить мне имя человека, интересовавшегося этим.
— Конечно. А все-таки что случилось?
— Не стоит сейчас говорить об этом.
Я простился с ним и вышел из коттеджа. Ветер ударил в лицо прохладной волной. Я вдохнул его полной грудью, ощущая терпкие и таинственные запахи джунглей. В душу мою закрались мучительные сомнения. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Сейчас я уже ничего не понимал. Все перепуталось в голове: пожар на складах; порошок, рассыпанный в джунглях; таинственный незнакомец, напавший на Романа и встретившийся в лесу Ли Лин; труп Андре Бертона, обнаруженный геологами за тысячи километров от Южного материка… И, наконец, странное поведение самой Ли, которая раньше меня узнает о результатах обследования тела Бертона и скрывает это от нас. Зачем ей все это? Поведение девушки выглядело, по меньшей мере, странно…
Среди отдельных фактов, столь разрозненных и непонятных для меня, новое звено в цепи таинственных событий — истребитель Биологической защиты Ли Лин — выглядело таким же неясным и не вяжущимся в единую картину моей версии, как и все остальные. К тому же, я никак не мог заподозрить эту девушку в убийстве человека, потому что цель подобного убийства для меня также была совершенно не ясна.
Я остановился, огляделся по сторонам. Тяжело опустился на траву на краю скалистого откоса, под которым простирался бескрайний песчаный пляж. Море внизу приобрело густой аметистовый оттенок, переливавшийся сверкающими бликами, как будто кто-то разлил на поверхность воды расплавленное серебро. Узкий серп Нерея почти касался воды у самого горизонта, замыкая эту призрачную серебряную дорожку.