Вопросов у нас тогда не было, все было доведено предельно четко и понятно. Он пожелал нам успехов, а мы направились к выходу на кровлю для свидания с «Машей». Когда мы поднимались по лестнице, я сразу почувствовал тяжесть нашего снаряжения, огромный вес словно тащил вниз, тяжело было дышать, пот тек градом.
Через отверстие мы поднялись на крышу, наша минута началась. На кровле, было куча различных обломков графита и останков бетона, какие-то шланги и остатки металлоконструкций. Я сразу побежал в сторону деревянного помоста, который был справа от дымовой трубы, Саня шел следом за мной, остальные двое тоже поспевали. Мы подошли к основанию наклонного помоста, который шел вверх под углом около двадцати градусов и вел к основанию дымовой трубы, где располагалась наша зона работ. Мы начали на него подниматься, я ступал аккуратно, чтобы вдруг не упасть и не скатиться вниз.
Поднимаясь, я вдруг заметил, что в горле у меня резко пересохло, появился металлический, слегка кислый, привкус, а в глазах начало резать. Резко потекли слезы, но снимать очки, чтобы протереть глаза, было запрещено. Я оглянулся на остальных, они тоже терпели. Я продолжил движение и тут в конце помоста, впереди, слева от меня, я увидел, недвижимо стоящий, оранжевый робот с надписью «Джокер». В этот момент я стал в ступор, я сразу вспомнил причину его поломки и понял, где мы находимся. Еще в этот момент в нос ударил ярко выраженный запах азота, воздух вокруг напоминал запах свежевыстиранного белья, занесенного с мороза. Саня слегка толкнул меня в спину и спросил, почему я замер. Я решил ничего ему не говорить, паника сейчас, была смерти подобна. Обойдя дымовую трубу по окружности, я увидел обломки блоков.
Я сказал всем остановиться и отдышаться, такой совет, перед работой, дал нам генерал Тараканов. Мы все остановились, отдышались пару секунд и уже, потом начали аккуратно поднимать блоки и сбрасывать их в разлом. Почему-то в момент этой паузы, стояла гробовая тишина. Может действительно, так и было, но вериться в это с трудом, ведь одновременно с нами, параллельно строилась северная сторона саркофага, не думаю, что проходила она в тишине, но почему-то тот момент врезался в мою память, именно абсолютным покоем. Как сейчас помню, я отчетливо слышал не только удары своего сердца, но и как пульсирующая кровь бьет в висок. Такое состояние, одновременно с абсолютным безмолвием, ни на что не похоже, ты как в тумане. Для тебя есть только поставленная задача и твоя жизнь. И выполняешь ты эту задачу, словно стараясь балансировать чаши невидимых весов, на которых колеблется твоя жизнь и смерть. Ты осознаешь угрозу, но ты все равно идешь на это.
Ты понимаешь меня? – Спросил Алексей Петрович, переведя взгляд в мою сторону. А я, не зная, что ответить, тихо произнес. – Наверное, но не совсем.
Тогда он продолжил. – Странное чувство, подобное я больше никогда не испытывал. При чем, то, что я тебе говорю, я понял многим позже, в тот момент никаких мыслей, конечно же, не было, повторюсь, мы были как в тумане, а вот уже позже, прогоняя в памяти воспоминания, я и осознал все то, что тебе сейчас рассказал.
– Значит, после этой секундной паузы вы как раз и начали выбрасывать блоки?
– Да начали, они, почему-то казались намного тяжелее, чем были на самом деле. То ли волнение на меня так подействовало, то ли радиация. Выкидывая блоки, в какой-то момент я даже не понял, какой по счету я выкидываю и сколько времени уже прошло. В итоге я так и не понял, сколько я выбросил, но чтобы их точно не оказалось меньше четырех, когда уже все начали уходить обратно, я напоследок, взял и выкинул еще один. С кровли я уходил последний.
Когда мы вернулись, нас сразу отправили в другое помещение, где мы должны были снять с себя свинцовую защиту. После этого мы должны были доложить генералу Тараканову, сколько каждый из нас выбросил блоков и сдать наши индивидуальные дозиметры. Он выслушал нас, поблагодарил нас за работу, сообщил, что нам будет выписана премия в пятьдесят рублей и что мы на сегодня свободны. Теперь нам необходимо было полностью снять с себя всю одежду, в которой мы работали, и идти отмываться, после чего можно было одеть уже ту одежду, в которой мы приехали.