Когда я был в душе и смывал с себя невидимую грязь, в голове роились разные мысли: – Это какой же там уровень радиации, если новая, один раз одетая форма и сапоги, после одного посещения крыши, сразу уезжают на могильник? А дозиметры, интересно, сколько мы набрали за эту минуту? Не знаю, сколько я отмывался, но не успел я обо всем этом подумать, как в душ должна была идти уже следующая, после нас, четверка ликвидаторов. Конвейер не останавливался не на минуту. Сотня солдат, в числе которой был и я, прошли через крышу быстрее, чем за два часа. Когда мы покидали станцию, на наше место, уже шла следующая рота солдат.
Нас погрузили в автобусы и повезли обратно в казарму. Проезжая через пост дозиметрического контроля, наш автобус не пропустили и отправили на мойку в ПУСО. Когда я смотрел, как ребята моют автобус, мне, почему-то их стало немного жалко и это несмотря на то, что мы сами только что побывали в аду. Но все равно, наша минута не казалась столь опасной, а вот ребята на мойке, работая в смену по 12 часов и имея из защиты, только серый плащ химзащиты и респиратор «Лепесток», казались совсем беззащитными. Струя воды, смывая грязь и радиационную пыль с автомобилей, разлеталась в разные стороны и падала на них самих. Уверен, что они, тоже набирали дозу излучения, не меньше нашего.
– А что было потом? – Спросил я.
– А на следующее утро, нам сообщили, что мы отправляемся на дембель, что мы выполнили свою задачу и теперь, спокойно можем ехать домой. Конечно, все поняли, что это означает, нас списали и отправляли в утиль, но радость, что мы скоро будем дома, перекрывала любой негатив. Все были рады поскорее оттуда уехать. Вот так закончилась моя работа ликвидатором.
Все время пока я слушал Алексея Петровича, меня не покидала мысль, как хорошо, до мельчайших подробностей человек помнит события тридцатилетней давности. В тот момент я для себя решил, что события тех дней, настолько сильно врезались ему в голову, только потому, что он перенес столь сильный стресс, что иначе, быть просто не могло. Словно детская травма, запоминающаяся на всю жизнь, работа на ЧАЭС отпечаталась в его памяти.
– Скажите, пожалуйста, сильно ли отразилась эта работа на вашем здоровье?
Алексей Петрович посмотрел на меня, ухмыльнулся, потом глубоко вздохнул, закусил губу, подпер подбородок кулаком и ответил: – Первый месяц после возвращения домой, все было нормально, как будто я вовсе нигде не был, а потом на ноге, образовалась язвочка, которая болела, не давала нормально ходить и не проходила в течение нескольких лет. Спустя только семь лет, после операции, когда ее удалили, я смог нормально ходить.
Потом ничего не было, мне казалось, что я свое отболел и дальше все будет нормально. Но нет, это было только начало, все было еще впереди. Десять лет назад мне первый раз диагностировали рак. К тому времени, я уже жил холостяком, Наталья от меня ушла несколькими годами ранее, так как детей мы так и не родили, а она их очень хотела, я ее понимал и поэтому не держал. И теперь все последние года я борюсь с раком. Я его периодически побеждаю, но он возвращается снова и снова.
– И это все из-за одной минуты на крыше? – Удивленно спросил я.
– Да, представляешь. Представляешь теперь что такое на самом деле радиация. Только представь, если бы тогда, 26 апреля ветер дул в сторону Киева или на другие крупные города. Какой бы был масштаб катастрофы. Я порой задумываюсь, современные политики совсем из ума выжили, даже гипотетически разговаривая о ядерном оружии, ядерных бомбах, или о ядерной войне. Эти глупцы, даже не представляют об уровень опасности и масштабе возможной катастрофы. А современная молодежь, фантасты писатели и режиссёры фильмов, так легко говорит о ядерной войне, об апокалипсисе, который она может вызвать, как будто это что-то прекрасное или романтичное. Эта авария отразилась на миллионах жизней. От ликвидаторов и их семей, до населения и стране в целом. Да что говорить, она отразилась на всем мире.
Никто даже представить не может, сколько проделано труда в зоне отчуждения. Представь, какой объем работ был выполнен на площади, равной Москве. А на самой ЧАЭС, сколько сделано, для строительства саркофага, потребовалось 90 тыс. человек и 800 тыс. тонн бетона, это объемы сопоставимые со строительством плотины через Днепр. И я уже не говорю, о том, что укрытие построено за 206 дней, что является просто сверхчеловеческим рекордом при данных условиях работы. И все эти последствия, после взрыва всего лишь одного реактора.