Еще, где-то месяц спустя, до нас дошли слухи, что для ликвидации аварии, из частей массово забирают солдат. Меня, это лично не удивило, в такие моменты, солдаты идут в бой, одни из первых. Единственное, что немного екнуло в сердце, это почему не забирают нас, мы же были Химиками радиационной и химической разведки. Но раз приказа не было, мы, как говорится, сидели на попе ровно.
Закончилась весна, прошло лето, мы уже и забыли за аварию. Служба летом, показалась особенно тяжелой. В тот год жара стояла неимоверная, так что мы все ждали осени и первой прохлады.
Все изменилось в середине сентября. К нам в часть приехал офицер, который набирал очередную партию солдат, для отправки на ЧАЭС. Не помню ни его имени, ни звания, но что очень запомнил, как он вначале спросил, кто хочет быть добровольцем.
Нас построили на плацу, а он рассказал, что для особо ответственных работ, нужны подготовленные люди, и пообещал, что мы пробудем там не больше недели, после чего, нас всех ждет дембель. Тут я вспомнил и про нашу специальность и почему нас не забирали. Теперь все становилось на свое место. Мы с Саньком долго не раздумывали и решили согласиться, дембель через неделю, перевешивал любые сложности, которые нам предстояли. Тем более это был не Афган, в Чернобыле не стреляют, в тот момент, мы рассуждали именно так.
Не помню, сколько в части нас таких было, но нужное количество собрали быстро. Вспоминая этот момент, думаю, что если бы даже добровольцев не было, то по приказу все равно набрали бы, столько, сколько нужно. Так я и оказался в списках будущих ликвидаторов.
− Страшно не было? – Спросил я.
− Мы были молодые, − отвечал Алексей Петрович − и конечно не совсем понимали, что нас ждет. Подобных катастроф в мире еще не случалось, а представить, что там может быть, мы не могли. Честно сказать, в тот момент мы уже думали о том, как скоро вернемся домой, так что никакого страха не было. Дополнительно, почему-то успокаивало, что если прошло уже четыре месяца, то самые опасные и тяжелые работы там сделаны, и теперь осталось, только все прибрать, и навести лоск. Почему мы так думали, я не знаю, были молодыми и глупыми.
Сначала, ночным поездом нас привезли в Киев, потом в тентованных уралах, в село Новая Радча. Это 45 км к западу от ЧАЭС, недалеко от границы 30-ти километровой зоны, которая впоследствии будет названа зоной отчуждения. В этом селе находилась воинская часть, в казармы которой нас всех расселили. Вокруг 30-и километровой зоны, таких пунктов базирования было много, в основном они располагались с учетом розы ветров и были расположены к югу и западу от ЧАЭС.
Когда мы туда прибыли, мы немного растерялись, увиденное, нас поразило. Малонаселенная сельская и зачастую лесистая местность, превратилась в огромный жилой лагерь. Вокруг свежепостроенные жилые бараки, огромное количество военных палаток, всюду стояла военная и строительная техника. Проселочные дороги забиты грузовиками и бульдозерами, бронетранспортерами и самосвалами, разведывательными химическими и инженерными машинами. Везде лежали горы строительных материалов, но при всем этом, казалось, что главной силой этого процесса, является все же человек, в чем мы, спустя время, конечно же убедились.
Те, кто там уже жили, рассказали нам, куда мы, на самом деле попали. Рядом с нами находились дозиметристы, дезактиваторы и радиационная разведка из числа РХБЗ (Радиационная химическая и биологическая защита), а всю работу контролировали специалисты военного ведомства, 605-го управления Министерства Средмаша СССР, сокращенно УС-605.
− И что они вам рассказали, когда вы приехали? – Не удержавшись, спросил я у Алексея Петровича.
− Когда я разговаривал с дозиметристом, которого встретил одним из первых, он сказал, что те, кто набирают дозу радиации около 25-и бэр, что аналогично 28,5-м рентген в час, те уезжают домой. Дозиметрист, спросил меня, понимаю ли я, о чем он говорит, а я, будучи осведомленным, ему кивнул, и мы продолжили разговор. Он рассказал, что некоторые просят такую работу, чтобы набрать эту дозу за день и поскорей отсюда уехать. Мне это казалось кошмаром, 25 бэр, это уже является критически опасным для здоровья. Я сказал ему об этом, а он, посмотрев на меня, улыбнулся, похлопал меня по плечу и сказал. – Ты, видимо еще не понял, куда попал, тут есть такие поля радиации, что светятся в несколько сотен рентген, а над реактором ночью, порой, даже видно свечение, какой там уровень излучения, я даже представить не могу. Дозиметристы со станции, говорят, что в некоторых местах, там крыша светиться свыше 10000 рентген.