К пункту пропуска, для въезда в 30-и километровую зону, мы ехали в тентованных уралах. Когда мы туда добрались, проехали дозиметрический пост и заехали в зону, мы остановились, нас высадили и сказали пересаживаться в автобус, это был ЛАЗ. Какая это была модель, сейчас уже не вспомню, раньше, такие автобусы, массово ездили в городах по маршрутам.
– Я понял, какие вы имеете в виду автобусы. – Ответил я.
– Этот автобус сразу бросился мне в глаза. Его лобовое стекло было практически полностью зашито тонким слоем листового свинца, оставляя маленький проем для водителя, так же свинец закрывал боковые окна автобуса, из-за чего в нем было довольно темно. Уже подходя к автобусу, дозиметр, нашего дозиметриста показал завышенный уровень радиационного загрязнения. Когда, дозиметрист, по этому поводу, обратился к нашему командиру, тот сказал, что все нормально, тут так и должно быть. Когда мы в него погрузились, мне сразу бросилось в глаза, что все окна закрыты, а вентиляционные люки герметично заварены.
– А зачем ехать в таком автобусе? Зачем вообще пересаживаться? – Спросил я. – Я слышал, что загрязненную технику отправляли на могильник.
– Да, так в основном и было, но техники не хватало, порой старались использовать технику подольше, все равно за пределы зоны ее бы уже не выпустили, а отмыть ее возможности не было. По сравнению с уровнем радиации, где приходилось работать ликвидаторам, уровень загрязнения автобуса был ничтожным, так что никто особо по этому поводу не возмущался. А все окна и люки были закрыты, для безопасности, чтобы пыль, не проникала внутрь салона.
А уже позже, я узнал, что пересаживали нас, для нашей же пользы. Оказывается, очень часто случалось так, что урал или автобус едет со станции, его проверяют на дозиметрическом контроле, а у него уровень загрязнения выше допустимого. Дозиметристы особо тщательно проверяли под арками колес, где были самые высокие уровни излучения. Если лампочка дозиметра горит красным, то машину отправляют, на ПУСО (Пункт специальной обработки), машину там помоют, снова проверяют, если опять звенит, моют еще раз, после третей мойки, если не помогло, то машину в могильник, а ликвидаторы до места жительства идут пешком. А как ты понимаешь, после тяжелого, изнуряющего дня, идти пешком еще несколько километров или в лучшем случае на попутках, да еще по загрязненной местности, удовольствие не из приятных.
– Тогда, конечно, резон есть. – Согласился я с Алексеем Петровичем, продолжая пить чай, закусывая печеньем.
– В общем, вот в таком автобусе мы и поехали на станцию. Проезжали мимо нескольких деревень, где никого не было. Гнетущая обстановка окружающего создавала атмосферу тревоги. Вокруг никого не было, все остановилось и замерло. Смотря в безветренную погоду, на недвижимую зелень, застывшие деревья, брошенные дома с исчезнувшими жителями, создавалось ощущение, что даже время здесь остановилось, только вороны летали в небе над нами, казалось, радиация их вообще не берет.
Так как, мы ехали с западной стороны, мы должны были проезжать Рыжий лес, он находится совсем рядом с территорией станции с западной стороны от нее. Я не хотел его пропустить, мне было интересно, что же там за лес такой и что с ним случилось. Но, как, оказалось, пропустить его было сложно, еще на подъезде к нему, дозиметр нашего дозиметриста начал пищать, что означало, что мы совсем рядом. Прибор пищал все сильнее, уровень радиации увеличивался, водитель даже поддал газу, чтобы скорее его проскочить. И действительно, когда я через маленький просвет между листом свинца и краем окна, глянул наружу, лес был словно ржавый, как будто мы ехали посреди леса, поздней осенью, но листва на деревьях не опала, а так и осталась висеть, ожидая зиму. Гнетущая конечно была картина.
Когда мы прибыли на станцию, увиденное, переполняло эмоции. Казалось, идет громадная стройка. Тысячи таких же, как я солдат, свозились со всей округи, сотни единиц техники, десятки кранов. Вся земля вокруг станции залита водой, чтобы не поднимать пыль, поэтому влажная земля везде испещрена колеями от бульдозеров, самосвалов и ИМРов.
Мы выгрузились из автобуса, нас снова построили, каждому выдали по индивидуальному дозиметру в виде шариковой ручки. Так как заехали мы с юга, то зияющую дыру взорванного реактора я не видел. Из-за крыши станции, лишь высились огромные желтые краны, участвующие в стройке саркофага, а вся строительная площадка была в основном с северной стороны, скрытая от нас машинным залом. С земли, лишь слегка была заметна разрушенная крыша четвертого энергоблока и повреждения, оставленные взрывом. Южную сторону к тому времени уже укрепили, о чем свидетельствовали вертикальные металлические фермы, стоявшие вдоль стены, сделанная насыпь, напротив, для подъезда техники и несколько строительных кранов, которые стояли неподалеку.