kommari
Ликвидатор
(нерождественская злобная и страшная сказка)
Корпоративчик был в самом разгаре. В большом зале сидели бывшие спекулянты, ставшие директорами банков и воры, ставшие хозяевами нефтяных вышек, высокопоставленные госчиновники и элитные проститутки, светские львицы и не менее элитные и дорогие гомосексуалисты — одним словом, московский бомонд. Знатная его часть. На небольшой сцене играла свои лучшие песни легендарная группа «Машина времени» (10 тысяч долларов за выступление — цены в связи с кризисом упали — да и группа эта не дотягивала до уровня настоящих звезд вроде Жанны Фриске или «Блестящих», выступления которых стоили в несколько раз дороже) — и в звуках песен про солнечный остров, скрывшийся в туман и про пока горящую свечу тонул звон бокалов, вилок, втыкающихся в тарелки со всякими вкусностями и яствами.
Только-только началась знаменитая песня «Поворот», как на сцену выскочил Дед Мороз — белая борода, красный кафтан и красная шапка, с красным мешком — довольно тяжелым от подарков. Те немногие, кто не пил, не целовался взасос и не нюхал кокс, захлопали: «Жги, старичок!»
— Мужик, вали отсюда, — злобно прошипел Андрей Вадимович Макаревич, который в этой песне был только на подпевке.
— Ага, — радостно крикнул Дед Мороз, положил мешок на сцену, сунул в него обе руки и извлек оттуда два черных предмета, оказавшихся скорострельными автоматами «Узи».
Так же бодро (или, как было модно говорить в последнее время, «бодрячком») Дед Мороз с обеих рук начал расстреливать сидящих в зале.
Музыка оборвалась, как лопнувшая струна. Кто-то метнулся к двери, но она оказалась предательски заперта. Дедушка расстрелял обоймы до конца, положил автоматы обратно в мешок, вместо них достал пистолет.
На сцене уже никого не было — кроме фальшивого Деда Мороза и остолбеневшего Макаревича. Остальные музыканты, побросав свои инструменты, пытались спрятаться за черными колонками.
— Ну, Макаревич, — сказал Дед Мороз, — Вот и пришла твоя смертушка.
— Не надо, — скорее прошептала, чем проговорила рок-звезда. — Я всего лишь музыкант.
— Ты давно уже не музыкант, — сказал Дед. — Ты лабух. И политическая проститутка. За Ельцина призывал голосовать? Советский Союз хулил хулями? Теперь отвечать надо.
— Я же просто музыкант, не нужно… — сказал Макаревич. По его лицу вдруг потекли слезы.
— Э, брат, политика — вещь суровая. Уж коли полез в нее — будь готов к смерти.
С этими словами Дед Мороз выстрелил и великий музыкант, кумир поколения 70-х-80-х годов 20-го века с пулей в голове упал мертвым на сцену.
В тяжелую запертую дверь бились охранники, кто-то стонал в зале, залитом кровью и спиртным из расстрелянных бутылок. Дед Мороз бросил на сцену какие-то листочки из кармана кафтана и направился к окну.
Старшего лейтенанта ФСБ Макара Корзинкина перевели работать в центральный архив Службы. Тот архив, который на Большой Лубянке, 2. Основной.
Перевели временно-в какой-то степени даже пожалели — могли и вообще вышибить со службы — Макар завалил одно серьезное дело. Корзинкин работал против левацких организаций — всяких там неосталинистов, неотроцкистов, неомаоистов и прочей шушеры — ну и немного засветил и себя и службу, когда одна небольшая организация под громким названием «Красный реванш» якобы хотела что-то взорвать на 7 ноября. Никто и ничего взрывать и не собирался, дело было липовое, но информация просочилась, поднялся истошный визг о зубатовщине, гапоновщине и азефовщине — и Макара спрятали от греха подальше. По крайней мере пока пыль не осядет, как сказал ему начальник, полковник Волков. Посидишь в архиве, поможешь архивариусам старые дела разбирать. И все такое.
Пыль категорически не хотела оседать — и Макар уже второй месяц сидел за столом, на котором лежали старые пожелтевшие папки с надписью «Хранить вечно».
В паках ничего интересного не было — бесчисленные протоколы допросов, дела по шпионажу, параллельные и перпендикулярные троцкистско-бухаринские центры, монархические, белогвардейские и эсеровские организации — то есть все то, чем органы занимались в 30-е годы. Уже через неделю стало смертельно скучно.
Однако в конце второго месяца нашлось кое-что интересное. Очень интересное.
— Что тебе, Корзинкин? — спросил полковник Волков, не прекращая что-то высматривать на экране своего ноутбука.
— Вопрос серьезный, товарищ полковник.
— Какие у тебя серьезные вопросы? — пожал плечами начальник. — Ты же теперь серьезными вопросами не занимаешься. Ты теперь у нас архивный червь. Ну, что там у тебя, выкладывай.
Макар открыл папку.
— В 1937 году советские ученые создали машину времени…
— Что?!
Волков оторвался от своего ноутбука.
— Да, товарищ полковник. Вот тут показания профессора Минаева-Цикановского, руководителя лаборатории № 2 Отдела экспериментальной физики ФИАН, в которой он собственноручно пишет, что 13 апреля 1937 года в будущее был заброшен и затем возвращен живым первый человек, лаборант Петров Игорь Станиславович. По возвращению в настоящее — то есть в 13 апреля 1937-го года Петров сообщил физикам, производившим эксперимент, что он побывал в 1952 году. По его словам, СССР в 1952 году не существовал, потому что был оккупирован и расчленен между европейскими и азиатскими странами. Из разговоров и найденных им газет Петров выяснил, что в 1940 году против СССР была совершена агрессия объединенной коалиции европейских государств, плюс Япония на Востоке, и, после трех месяцев сражений, война была проиграна. Причиной проигрыша, прежде всего, стало восстание в тылу Красной Армии, в результате которого часть советского руководства была убита, в том числе Сталин и Каганович, а часть арестована — в том числе Молотов и Ворошилов.
Полковник Волков смотрел на своего подчиненного странно.
— Это у тебя где такое написано?
— Вот. Я отксерил — и Макар протянул листы Волкову.
Тот стал их быстро просматривать:
— Лаборант Петров… побывал в 21 июля 1952 года… рассказывая, плакал… Мавзолей взорвали… Украина поделена между Германией и Польшей… Ленинград финнам… суд над Политбюро… Жданов, Молотов, Ворошилов — повешены… сотни тысяч убитых членов партии…
Закончив, он снова посмотрел на Макара:
— И?
— Информация была немедленно сообщена секретарю парткома ФИАН, который в свою очередь сообщил ее в Московский горком партии. В тот же день Отдел был оцеплен курсантами школы НКВД, а все сотрудники лаборатории были заключены под стражу в Главную военную тюрьму в Лефортово, где их допрашивали члены специальной комиссии ЦК ВКП(б) во главе с Кагановичем и Ждановым. Протоколы допросов в деле отсутствуют.
Больше никакой информации в деле Минаева-Цикановского нет, потому что дело было закрыто 6 июля 1938 года в связи с гибелью профессора.
— Забили видать профессора, — задумчиво сказал Волков. — Умельцы ведь были.
— Никак нет, товарищ полковник. Профессор погиб в результате несчастного случая, в лаборатории во время второго запуска экспериментальной машины по перемещению во времени. Там, короче говоря, страшный взрыв произошел, погибли сотрудники лаборатории, много охранников, представители НКВД и РККА, кандидат в члены ЦК. Было следствие, признали несчастным случаем. Лаборатория была расформирована, все, кто знал про эксперимент, изъяты. Арестованы то есть.
— Интересно, а как же в 1937 году могли такую машину построить. И почему ее сейчас построить не могут?
— Я стал смотреть документы, товарищ полковник. Минаев-Цикановский был учеником великого русского физика Николая Умова. Это вроде как наш Эйнштейн…
— И при этом не еврей, — сказал Волков. — Судя по фамилии. Хорошая такая фамилия. Точно не еврей?
— Вроде нет, — сбился старший лейтенант. — Ну, а еще он долго работал с Александром Фридманом, другой наш физик и математик…
— Ага! — сказал почему-то обрадовано Волков. — Родственник олигарху. «Альфа-банк»!
— Никак нет. Однофамилец, я проверил. Умер от тифа в 1925 году. Исследовал пространство и время. В общем, учителя у него были очень умными — да и сам этот Минаев-Цикановский был очень толковым. А после его гибели дело засекретили.