— Потому что у меня твоё сердце, так?
Её губы расплылись в нежной улыбке. Я захотел их коснуться, но затем подумал, что будет лучше почувствовать своё сердце. Точнее, её сердце, отчаянно бьющееся в моей груди. Она невесомо кивала, смотрела своими глазамикосмосами на меня, и в этот раз я ощутил, что значит понастоящему понимать. Всё понимать.
Сонная дымка рассеялась. В остывшую комнату робко вползал рассвет. Я чувствовал, как под ладонью, за рёбрами клокочет наше с ней сердце. И мне не было пусто. Было много любви, аромата лилий, шума прибоя и треска костра. Простыни пахли и хрустели, как первый снег. И я всё ещё считал, что, когда мы встретимся с ней, я должен сказать, что люблю её вместо простого спасибо. Ведь её юное сердце билось во мне с шестнадцати лет, а значит, все эти закаты и рассветы с того момента мы делили на двоих. Хоть я держал за руки, обнимал и целовал других, я любил её, смотрящую на меня со старого снимка, который я выкрал из её личного дела в больнице и с тех пор всюду таскал с собой в бумажнике вместе с остальными тремя, раздобытыми позже. Любил её с копной рыжих волос и космосом во взгляде и знал, что она дождётся меня в другом измерении. Потому что во мне бьётся её сердце. А моё, неисправное, она забрала себе и, вероятно, починила там, где вечное лето и цветут жёлтые лилии.
Вот почему мне не пусто и не холодно. Вот почему она — жизнь.
Конец