Я попробовала еще раз, не сводя глаз с журавля, кружившего над самыми камышами. Сосредоточилась на его изящных крыльях, вспоминая ощущение несущегося навстречу воздуха, движение сильных мышц в полете. Но крылья так и не появились.
Окунувшись в воду, я помылась. Мои крылья, благословение Ашеры, оставили меня. Ее дар исчез вместе с Ее затухающей силой.
Лепешки для Царицы Небесной
Мы пустились в дорогу, не поев, идя по следам леопардицы, которую я видела на рассвете. Оставив многоводные болота позади, мы оценили дальнейший путь.
По словам жрицы, вход в подземное царство лежал на дальней стороне гор. Следовало подняться в предгорье, где в осеннее равноденствие встает солнце. Там найти тропу, ведущую к горному перевалу. Спустившись с вершины и двигаясь прямо на восток, мы должны были выйти к пастушьей хижине, отмечающей пещеру, из которой идет лестница в темные чертоги Эрешкигаль.
По моим расчетам, равноденствие прошло два дня назад. Оглядывая холмы, я заметила неровную зазубрину, понижение в линии древесных верхушек: несомненно, там и была тропа.
К середине утра мы достигли поросшей маками долины, которую видели с берега. Мои опасения, что мы идем слишком медленно, не ослабевали. Повсюду мне виделись дурные знамения, багровые цветы напоминали бескрайнее озеро крови. Но худшее ждало нас впереди.
Темная туча жужжала и гудела над трепещущими лепестками. Адам отказывался идти. Чтобы вести мула дальше, понадобились все наши усилия: Самаэль тянул за уздечку, а я толкала животное сзади. Только подойдя совсем близко, мы разглядели, что туча состоит из мух – миллионов мух. Они облепили нам глаза и губы, оставляя отвратительный привкус на языке. Мы оторвали пару полосок ткани от моего подола и, обернув ими лица, поплелись по тропе вслепую.
Миновав полчище насекомых, мы подошли к подножию холмов, засеянному пшеницей. Урожай уже должен был созреть, но стебли были изъедены, а зерна обратились в песок. Землю усеивала мертвая саранча. Сухие тельца насекомых хрустели под ногами при каждом шаге. Среди листьев и стеблей виднелись оранжевые яйца – предвестники нового опустошения. На скалистом выступе каркали вороны.
Мы поднялись выше через заросли дубов и миндаля. В полдень небо потемнело, словно наступила ночь. Закапал легкий дождь, сменившийся градом. Градины размером с орех обрушились на нас, оставляя ссадины на коже. Адам обезумел и начал брыкаться. Из-за ледяной бури мы сбились с пути. Самаэль соорудил из молодых деревьев беседку, чтобы защитить Адама, а мы сами забрались в шатер из козлиных шкур.
– Это Его рук дело? – спросила я, слушая, как градины колотят по шкуре над головой.
Самаэль мрачно кивнул.
– Полчища саранчи, град, мухи – да, это в Его духе.
– Но мы ведь так далеко от Его владений! Откуда у Него здесь столько власти?
Мой спутник выглянул наружу, чтобы посмотреть, не слабеет ли буря, и обернулся ко мне, поморщившись.
– Наверное, Он становится сильнее.
И тут меня осенило.
– Это потому, что Она слабеет!
Ветер завывал среди деревьев, шкура хлопала, градины летели со всех сторон.
– Что будет с этим миром, если мы не сможем вернуть Ее?
– Нужно поспешить. Мы можем пролететь над бурей, взяв из даров все, что сможем унести. Я уболтаю стражей впустить нас, Лилит. Ты же знаешь, я неотразим.
– Я потеряла крылья и больше не могу летать.
Самаэль обнял меня в темноте, и мы слушали ярость бури – гнев Яхве, обрушенный на нас.
Ночью, когда я проснулась, было темно, но тихо: ветер не свистел, град не падал. Далекий крик филина выманил меня из шатра. Там, где полог леса редел, я попыталась отыскать большие созвездия: Небесного Быка, изогнутый хвост Скорпиона. Я искала звезду Ашеры, вечернюю звезду, но ее не было видно. Я чувствовала, как Матерь слабеет, обращаясь в пустоту, словно убывающая луна.
С первыми лучами солнца мы снова пустились в путь. Тропинка вилась среди зарослей орешника, пока не вышла к краю зеленого плато, на дальней стороне которого поднимались серые горы.
День выдался солнечным, без следа дурных знамений, преследовавших нас на пути от реки. Этот ранний час был наполнен пением птиц. Пара каменных дроздов носилась в воздухе, сверкая на солнце голубыми грудками. Они щебетали, словно тростниковые флейты, пока даже Адам, нелюбопытное животное, не заинтересовался источником трелей. На поле перед нами, согнувшись в три погибели и укрыв головы от яркого солнца пестрыми шалями, работали женщины с корзинами за спиной.
– Время урожая шафрана. – Самаэль указал на небольшие сиреневые цветы, которыми было усеяно плато. – Видела бы ты, какая начинается суматоха, когда его привозят в храм Урука. Там потом все несколько дней поют и танцуют.