Но нигде среди этого множества народов и их богов я не встретила Ашеру.
В райском саду Адам по-прежнему считал себя первым человеком. Он продолжал жить, вынужденный теперь делать все сам. Он жал пшеницу и провеивал ее, пусть и плохо, смешивая очищенное и неочищенное зерно. Лицо его было мрачнее тучи. Он повсюду таскал с собой бронзовый меч, готовый сражаться с воображаемыми врагами – теми другими, кого я видела собственными глазами, но кому и дела не было до существования Адама. Как же смешно было смотреть на него: прикован к земле и трудится не покладая рук, когда я так счастлива!
Однажды я спустилась ниже обычного и присела на старое оливковое дерево, сложила крылья и принялась чистить перья. Они были восхитительны на вкус: сладкий нектар и свобода.
И вдруг я вся обратилась в слух: в хижине послышался звук шагов.
В проеме двери показалась другая женщина.
Откуда она взялась?
Бледная, неуклюжая, она безучастно тащила пустое деревянное ведро, пристроив его у бедра и не поднимая взгляда от земли. Волосы у нее были цвета дождевой воды, текущей по грязи, а не рассыпались блестящими темными кудрями по спине, как мои. Блеклая какая-то: тронь, и сразу растает. Мне она совсем не приглянулась.
За ней вышел Адам.
– Ева! – окликнул он ее с порога.
Она безрадостно обернулась.
– Так будут звать тебя, – заявил он. – Нарекаю тебя Евой.
Женщина безучастно кивнула.
– Ева, – продолжил он, словно никак не мог перестать произносить ее имя. – Ты – женщина. Нарекаю тебя Женой, ибо от меня, Мужа, ты была, – он ухмыльнулся, – взята.
Она потупила взор.
– Сегодня ты будешь молоть муку. Я тебя научу. Я всему тебя научу, кость от костей моих, плоть от плоти моей…
Ева непонимающе посмотрела на него.
– Ты мой помощник, – подмигнул Адам.
Кость от костей моих?
Плоть от плоти моей?
Помощник?
Он что, спятил?
Как можно женщину сотворить из мужчины? Ведь мужчина рождается от женщины! Адам должен это знать, потому что видел, как рожали животные. Он теперь что, ее мать?!
Ева склонила голову и пошла за водой.
Вот же нелепая дура!
Повезло ей, что я готова ее спасти.
Я нашла ее у пруда.
Она сидела на бревне и глазела в прозрачную воду. Наверное, искала собственное отражение. Если так, то ее ожидало разочарование: она была настолько непримечательна, что даже воды не замечали ее присутствия.
– Ева, – дотронулась я до ее плеча.
Женщина медленно обернулась. Каждое движение давалось ей с усилием, словно под водой. Она ничего не сказала, но, похоже, вовсе не удивилась моему присутствию.
– Ева, – повторила я. – Я должна сказать тебе кое-что важное. Уходи отсюда. Идем со мной.
Она дотронулась до моего крыла.
– Кто ты?
– Лилит, – ответила я и, чуть подумав, добавила: – Ангел.
А почему бы и нет? Это уже потом меня провозгласят демоном.
– А женщины могут быть ангелами? – Ева провела по моим перьям тыльной стороной кисти.
В ответ я развернула крылья во всей красе, и бедняжка от изумления свалилась с бревна.
– Безусловно могут, – подтвердила я, помогая ей подняться.
– Я не могу уйти. Я ведь сотворена из него. Я его помощник.
Снова это слово. Клянусь всем сущим, оно привело меня в ярость!
– Эй! – Я встряхнула ее за покатые плечи. – Ты сотворена не для него! Ты сотворена для самой себя!
Она съежилась и пригнулась к земле.
– Ева! – донесся крик Адама из-за оливковых деревьев, со стороны хижины. – Ты что там копаешься? Где моя вода?!
– Не ходи к нему! – убеждала я. – Ты должна кое-что узнать. Господь врет тебе.
Но она уже бежала прочь со всех своих нетвердых ног.
Я взмыла в небо и полетела на запад, в пустыню, где бродили шакалы и хрипло кричали совы. Ночь окружила меня. Я сидела в глубоких раздумьях под одинокой финиковой пальмой.
Ева была права, теперь я это поняла. Она и в самом деле сделана для него. Сотворена – но как? Украдена из внешнего мира, потому что я отказала Адаму? Вина за ее жалкое положение тяжким грузом легла на мои плечи. Придется найти другой способ привести Еву к мудрости.
Змей
Говорят, Он сделал меня демоном в наказание. Но если я и демон, то совсем не такой, как прочие. Вот уж нет. Уверена, Он не в силах помешать замыслу Ашеры, ведь мои крылья – это Ее дар. Я хотела свободы, жаждала ее – и разве я ее не получила?