Мы вышли к селению из примерно десятка хижин, окруживших каменный алтарь. Над блестящей металлической чашей вился дым от горящих благовоний. Крупная женщина в головном уборе в виде полумесяцев возвышалась над юной парой в окружении десятка-другого деревенских жителей.
Йем поставил корзину и стал почтительно наблюдать, приложив кулаки к груди и подпевая остальным.
Покинув Эдем, я видела множество церемоний, но никогда не подходила настолько близко. Издалека ритуалы казались непонятными, их значение терялось среди незнакомых мне символов. Но сейчас я ощущала мощь сплоченных тел, их общее назначение и цель. Бой барабана отдавался во мне точно так же, как и в них. Благовония изменили ощущения; мои руки, ноги и голос присоединились к общему обряду. Мы раскачивались и кивали, двигаясь в едином ритме.
Жрица подозвала служительницу с корзиной, откуда вытащила пару гибких зеленых змей. Она подняла их высоко над головами молодой пары. Жрица запела, молодые склонились, а змеи, извиваясь, зашипели. Деревенские жители, благочестиво опустив глаза, били себя кулаками в грудь.
В этот момент меня и осенило. Конечно же! Я принесу Еве мудрость в виде змеи. Разве змеи не священны для Ашеры, разве не они вестники знания? Змеи живут циклами по закону Ашеры, сбрасывают кожу и возрождаются. Так и Ева сбросит с себя невежество и обретет свет понимания. Тогда она прислушается ко мне, осознает значение моего послания еще прежде, чем я успею подобрать слова.
Ритуал завершился, головы юной пары украсили ароматные венки из стефанотиса. Все мужчины и женщины деревни по очереди поцеловали молодых, а затем между цветущими лозами направились к длинному столу, накрытому для пира.
Мы с Йемом остались вдвоем в облаках благовоний. Выражение лица рыбака изменилось. Он взглянул на меня по-новому, взял за руку и повел на пир. Свою корзину он поставил возле костра, над которым потные мужчины ворочали на вертеле жарящееся мясо, и мы сели за стол.
Никогда прежде я не пила вина. Оно было превосходно: подслащенное медом и приправленное пряностями, смешанное с водой в деревянных чашах. Я наслаждалась им – возможно, даже чересчур.
Люди начали петь и танцевать: сначала молодые, потом и остальные. Мужчины скакали, дрыгали ногами и крутились; женщины, подобрав туники у колен, кружились и скользили вокруг.
Принесли мясо – соленое, восхитительное, сочащееся жиром. Дальше настал черед рыбы Йема – поджаристой, сдобренной лимоном и тимьяновым маслом. Потом на столе появились лепешки – пышные и куда более вкусные, чем получались у меня в Эдеме, – фрукты, которых я прежде не видывала, пирожные на меду, сласти с орехами. Вино лилось рекой из раскрашенных глиняных кувшинов.
Пока деревенские жители смеялись и танцевали, облака у горизонта зарозовели. Танцоры бегали среди виноградных лоз, дети играли под старыми фиговыми деревьями. Один из стариков затянул печальную песню под аккомпанемент лиры, флейты и барабана.
К тому времени, когда мы с Йемом покинули изобильный стол и вернулись в деревню, в небе уже давно светила вечерняя звезда. За границами пространства, освещенного неровным светом факелов, стояла непроглядная тьма. Я счастливо прижималась к своему спутнику, опьяненная вином, томясь по этому крепкому телу.
Вино не сделало парня разговорчивее.
Ну и ладно.
Когда мы, переплетясь телами, повалились на овечью шкуру, служившую ему постелью, я наконец почувствовала, что меняюсь.
Сначала раздвоился кончик языка. Я шипела Йему на ухо, скребя острыми клыками по щетине у него на щеках.
Его запах стал более глубоким. От него веяло холмами и долинами, горами и ущельями. Неуловимый солоноватый дух стал распадаться на отдельные знакомые ароматы. Свежеразделанное крабовое мясо. Ракушки, облепившие гнилую корягу. Морской еж, высушенный на солнце.
Эти запахи окутали меня, и в глазах помутилось. Я видела Йема в размытых оттенках черного и белого – неясные очертания его волевого подбородка, даже тепло мужского тела, запутавшееся в волосках на коже.
Я вытянулась рядом с ним, изнывая от желания. Кости затрещали, дыхание перехватило; пальцы слились, руки вжались в тело, ступни и ноги соединились. Я превратилась в один упругий мускул, трепещущий от прикосновения мужчины.
Он, казалось, ничуть не удивился и не испугался. Больше того: его страсть лишь распалилась. Мне нечем было ласкать его, кроме гладкой чешуи, стремительного языка и витков змеиного тела. Не было у меня и теплого уютного убежища, куда бы он мог войти, и однако же…
У нас получилось. Я доставила удовольствие Йему, а он нашел способ доставить наслаждение и восторг мне. Вот и все, что я могу сказать.