Лег, а сон не шел. Как же так? Он же к ним как к людям отнесся! Со всей душою. И няня. И даже нелюдимый Никифор вел себя дружелюбно. Костя и заплатил им щедро. А они вон как отблагодарили?! Сказано, цыгане. Не сильно ему той уздечки жалко, хотя и особенная была. Специально для Сивки на заказ сделанная... Костя чуть не подпрыгнул от догадки. Не в уздечке дело! Цыган ее специально взял, чтоб Сивку легче было украсть!
Целую ночь Костя караулил своего коня. Глаз не сомкнул. Каждый шорох казался подозрительным. Уже под утро присел у дверей. Тут и увидел, как Николай уводит Сивку. Кинулся за ним и... проснулся. Поднялся на ноги, похлопал удивленного Сивку по шее, пошел к колодцу, вылил на себя ведро холодной воды. Освежило. Однако глаза слипались.
Появился работник. Здоровенный детина, медлительный тугодум, но сильный и до работы жадный. Костя отдал ему распоряжения по хозяйству. Парень уже развернулся идти, его окликнул Никифор:
– Не ты ли вчера Сивку на луг уводил?
– Ну я, – настороженно ответил работник.
– И куда ж ты упряжь дел?! – Никифор так грозно наступал на него, что здоровенный парень даже попятился.
– Как куда? Над бадьей повесил, где обычно.
– А куда ж она оттуда делась?! – не унимался Никифор.
Костя поморщился: чего допрашивает, и так все ясно.
У парня складками собрались морщинки на лбу, видать, задумался. Пожал плечами. Костя его отпустил.
К полудню Костю так сморило после бессонной ночи, что плюхнулся на травку у стола под яблоней и заснул, как убитый.
Очнулся от того, что работник тормошил его за плечо:
– Кстин Степаныч, Кстин Степаныч, то я без умысла. Сразу не повесил, дай, думаю, потом. И забыл.
Выяснилось, что прицепил он уздечку на задки сарая, мимо которого вел Сивку на луг. И не забрал на обратном пути. И только сейчас вспомнил, как все было.
– Ах ты, олух! – накричал на незадачливого работничка Никифор и замахнулся палкой.
– Только не дерись, дядя Никифор, – увернулся парень. – Я ж не хотел.
– А кабы не вспомнил? Она б висела и смеялась, а мы новую покупай? Да ты хоть знаешь, какая она дорогая?
Парень виновато засопел.
– Оставь его, Никифор! – воскликнул ошеломленный Костя.
Сел на лавку, взялся за голову. Точно, «висела и смеялась бы», никто б не догадался искать на сарае. Но не это его озадачило.
– Ты понимаешь, – пояснил Никифору, – я же уверен был, что цыгане уздечку взяли! Я даже решил, что к Сивке подбираются!
– Сейчас не взяли – в следующий раз возьмут, – своеобразно «успокоил» его Никифор.
А Костя распереживался. Няня принесла с огорода всякой всячины, села перебирать и мыть. Костя сунулся к ней.
– Совсем старая, – посетовала няня. – Ты гляди, петрушку с корнем дернула вместо морковки.
Костя пожаловался ей в ответ:
– Не добрый я. На людей напрасное думал, подозревал зря.
Даже недоверчивый ворчливый Никифор не до конца был уверен, что это цыгане. Перепроверил. А Костя не сомневался...
– Да ты у меня самый лучший, – начала было няня да осеклась, увидев, как скривилось Костино лицо. – Ну что ты, милый. Со всеми бывает. Чай, не святые. Вот, погрызи.
Она дала ему молоденькую тоненькую морковку. На один зуб. Костя хрумкнул. Безвкусная еще.
Няня показала, чтоб отряхнул чуб. Костя провел ладонью – на землю посыпались яблоневые лепестки. Нападало в волосы с дерева, пока спал.
Наверное, он сейчас как снегом запорошенный. Няня улыбнулась, за ней Костя хохотнул. И тут же вспомнилось ему, как щедро вчера смеялась цыганка, перепачкав цветком лицо.
Покормил жеребенка. Махонький глупый сосунок нетерпеливо тыкался в бутыль, выбивая ее из рук. Никак не мог насытиться.
– Торопыжкой тебя надо было назвать, а не Крепышом, – сообщил ему Костя.
Тяжко было на душе, хотя и порадовал жеребенок.
Няня в детстве рассказывала ему и покойным сестричкам сказки на ночь. Очень они любили их слушать. В одной сказке государь послал хорошего человека найти в государстве кого-нибудь очень плохого. Долго тот ходил от границы до границы, вернулся и доложил, что нет такого. Послал потом государь плохого человека пойти найти в его стране кого-нибудь хорошего. Тот тоже долго ходил, но так и не привел никого. Сказал, что не сыскал, нету на белом свете хороших людей. Костя с сестренками не поверили. Так не бывает, чтобы в целом государстве не нашлось ни одного хорошего человека, вон их сколько вокруг. «Детки вы мои славные, – погладила их всех тогда по головенкам няня. – Такими и растите». Сестры, Царство им Небесное, ангелы сейчас на небе, согрешить не успели. Костя про себя был уверен, что и ему по молодости лет не в чем особо каяться. Тем более что все окружающие всегда считали его добрым и хвалили вслух. Он вроде не придавал этому значения, хотя и приятно было слыть хорошим в глазах людей. Он не сомневался, что это заслуженно.