— Ты повзрослел, Филипп... — король привлек к себе мальчика и поцеловал. — Ты ведь был совсем ребенком, а теперь...
Принц Филипп выбрался из объятий и заглянул отцу в глаза:
— Я не верю, что Анри мертв!
— Что это значит, поясни!
— Он жив, я чувствую! Прикажи снова начать поиски, не теряя ни минуты.
— А вы что скажете, шевалье? Мое сердце тоже говорит, что Генрих жив. Вы согласитесь вновь отправиться на поиски?
— Без колебаний, ваше Величество! Даже если мне придется просеять сквозь сито всю землю!
— Ну что же... Сударь! — обратился к графу де Шеврезу король. — Я даю вам шанс. Отправляйте в море три... нет, четыре корабля, самых быстроходных. Пусть обследуют весь район шторма, все ближайшее побережье. Шевалье де ла Фейну я поручаю командование экспедицией.
— Я тоже пойду с ними, отец! — вскрикнул Филипп, воспрянув духом.
Но король отказал. Он покачал головой и мягко произнес:
— Нет, малыш, ты остаешься со мной. Корона не должна остаться без наследника. И не говори ничего, это мое решение, сын!
— Ваше Величество, — осмелился сказать шевалье, — мне необходимо сообщить вам важную государственную весть.
— Я слушаю вас, сударь.
— Прошу простить, ваше Величество, я вынужден сообщить ее тет-а-тет.
— Хмм... Так и быть. Господин граф, покиньте нас на время. И ты, Филипп, тоже подожди за дверью.
— Нет-нет, ваше Величество, принц может остаться. Он знает эту новость и может подтвердить мои слова.
— Я слушаю вас, сударь, — сказал король, когда граф де Шеврез торопливо вышел из собственного кабинета.
— Ваше Величество... Перед тем, как... Перед штормом принц Генрих сообщил мне, кто устроил весь этот заговор.
— Анри словно предчувствовал, что не расскажет мне лично... Так кто же этот негодяй?
— Герцог Гастон Ангулемский.
С минуту король пребывал в молчании, пораженный этим известием.
— Вы уверены, что Генрих назвал именно это имя?
— Да, ваше Величество!
— Филипп?
— Да, отец, я тоже слышал весь разговор.
— Кто еще присутствовал при рассказе?
— Только два мальчика, Жан-Мишель и один негритенок, беглый раб.
— Жан-Мишель? Да, я помню его. Кстати, а где же он сам?
— Отец, эти два мальчика тоже погибли в этом шторме.
— Да что же это, трое сразу? Сударь, чем вы там занимались, на корабле? Играли на палубе в крикет во время шторма?!
— Простите, ваше Величество...
— Пусть вас простит Господь. И молитесь ему почаще, чтобы мой сын нашелся живым. Значит, герцог Ангулемский... Какой негодяй... Все ему мало, теперь на трон замахнулся... Ну, я ему устрою королевство... Однако он слишком силен, чтобы арестовать в открытую. Может подняться весь север. Мне сейчас только гражданской войны не хватало. Надо провести аресты тайно... Вот что, а не устроить ли нам в Лувре небольшой прием? Пожалуй, это будет замечательный повод вызвать герцога в Париж. И сделать это немедля, пока слухи о гибели наследника не просочились в народ.
Людовик шагал по кабинету и размышлял вслух, не обращая внимания на шевалье и принца Филиппа, замерших в ожидании.
— Ну, все, ступайте, сударь, ступайте. Отправляйтесь в море сегодня же, — заторопил король де ла Фейна.
— Слушаюсь, ваше Величество! — отвесил низкий поклон шевалье и покинул кабинет.
Принц Филипп грустно проводил его взглядом, но спорить с отцом он не решился. Придется остаться на берегу...
Тем же вечером три фрегата и галеон оставили Марсель и направились на юг. Поиски обещали стать масштабным мероприятием, рассчитанным не на одну неделю.
Глава двадцать четвертая
Жан-Мишель медленно и равнодушно раскрыл глаза. В голове шумел ровный свистящий шепоток, заглушавший все посторонние звуки. Поначалу мальчик ничего не смог разглядеть, сплошная чернота, глубокая, как безлунная ночь. Затем появились блеклые пятна, расплывчатые и бесформенные. Они обретали цвет, превращаясь в понятную для разума картинку. Желтое пятно превратилось в яркое полуденное солнце. Синее — в бескрайний безоблачный небосвод. Зеленые пятна сформировались в мозаику пальмовых ветвей. И огромное лилово-фиолетовое пятно расплылось, превращаясь в морскую ширь.
Жан-Мишель тряхнул головой, разгоняя остатки тумана, повертел шеей. И приоткрыл рот — как же знакома ему эта местность! Он здесь уже был, в этой прекрасной лагуне. Но когда? Так сразу и не вспомнить. Хотя нет... Что-то смутное зародилось в его памяти... Ну конечно же! Этот залив — из его сна. Тогда, в последнюю ночь на острове. Правда, закончился сон страшно, сильнейшим цунами. Впрочем, Жан-Мишель не мог знать этого слова, придуманного в далекой таинственной Японии.
Но там, в его сне, был еще и принц. Жан-Мишель забеспокоился и вскочил. То есть, попытался вскочить. Это ему не удалось — тело словно налилось свинцом, не шевельнуть ногой, не поднять руку. Только голова свободно вертится, смотрит по сторонам. По сторонам глядит, а что делается прямо под носом, заметила далеко не сразу.
На коленях у мальчика покоилась еще одна голова. Сколько же их здесь, голов этих?
Жан-Мишель обалдело вглядывался в незнакомое лицо — бледное, безжизненное. Не глаза, а сердце подсказало — это же Генрих! Он не дышит... Почему он не дышит?!
Может быть, это тоже сон?
Жан-Мишель растерялся. Если он ничего не предпримет, то Анри — его Анри, умрет! И превратиться в тот самый скелет... Жан-Мишель напрягся и подключил всю свою волю, которая еще оставалась. Он поднял руку и положил ее на лоб принцу. Холодный, словно вылеплен из снега. Но что делать дальше, Жан-Мишель не знал. Он не умел оживлять мертвецов...
Кто-то подполз к мальчишкам сзади. Жан-Мишель не видел, кто это мог быть, он лишь почувствовал, что Генриха стаскивают с его коленей.
— Что сидишь? Давай помогать мне! — недовольно сказал Мбаса.
Негритенок деловито перегнул Генриха пополам через собственное колено и хорошенько нажал. Изо рта принца хлынула вода, быстро впитываясь в песок. Еще один толчок, второй, третий... На четвертом принц закашлялся и затрепыхался в сильных руках Мбасы.
— Откуда ты взялся? — еле ворочая деревянным языком, спросил Жан-Мишель.
— Я приплыть, как и ты. Потом спать. А потом ползти сюда.
Негритенок снова потерял где-то свою одежду, но нисколько не сожалел об этом. Так ему было гораздо привычней, голышом.
Генрих между тем уже откашлялся. Он лег навзничь на песок. Тело сотрясала мелкая дрожь, веки трепетали, словно пойманные бабочки.
— Надо его согревать! — сказал Мбаса и принялся стаскивать с Жан-Мишеля влажный камзол. — Давай накрывай его!
Принца прикрыли и постепенно дрожь стала угасать. Лицо приобрело обычный оттенок, даже слегка порозовели щеки.
Генрих согревался. Это и немудрено — попробуй-ка не согрейся, когда солнце в зените и палит столь нещадно. Тут впору бежать искать тень, да поскорей, не то превратишься в жаркое.
И действительно, долго мальчишки не продержались. Даже привыкший к жаре Мбаса заоглядывался в поисках тенистых зарослей.
— Бежать туда! Скорее! — Мбаса подхватил под мышки принца и потащил его в глубь невысокого кустарника с мелкими листьями.
Жан-Мишель припустил следом.
Кустарник оказался на редкость коварным — под листьями притаились мелкие острые колючки. К счастью, Мбаса сразу разгадал эту хитрость и уложил принца чуть поодаль, так, чтобы только прикрывала тень. А Жан-Мишель умудрился зацепить короткую ветку и разодрать рукав в клочья. На коже выступили красные полосы. Мальчишка зашипел от боли и побыстрее отодвинулся от зловредного растения.