Генрих приподнялся и недоуменно спросил:
— Эй, а где это мы? Как я сюда попал, а? Я почти ничего не помню. Голова раскалывается...
— Я тоже не пойму, где мы оказались, Анри, — ответил Жан-Мишель. — Помню, что был сильный шторм; потом... Потом я очнулся здесь, на берегу.
— Мы сюда приплывать, — деловито заметил Мбаса. — Я прыгать в море, за вами, и мы все плыть, плыть. Только я тоже ничего не видеть, было так темно, как ночь.
— Ты прыгнул за нами? Зачем?
— Вы меня спасать, когда я умирать... — смутившись, ответил мальчик. — Я вас хотеть спасать, но не успеть.
— А мы что, тоже прыгнули? Бред какой-то... Может, это нам снится? — Генрих украдкой ущипнул себя за локоть, поморщился. — Нет, это не сон.
Вдруг Генрих рассмеялся, превозмогая приступ кашля.
— Анри, что такое? Что здесь смешного? — удивился Жан-Мишель.
— Я представил, как мы рассказываем кому-то, что все трое покинули корабль в самый разгар бури! Это же просто надо было сойти с ума, чтобы такое сотворить!
Мальчишки рассмеялись, возомнив себя вконец спятившими. Наконец Генрих сел, отряхнул песок с ног.
— И все же, нам надо как-то выбираться отсюда. Хотя бы определить, где мы сейчас находимся. Это Франция или Испания? Или какой-нибудь остров? Там, где шел наш фрегат перед самым штормом, ближе всего расположены Балеарские острова. Ты вообще-то знаешь географию, Жан-Мишель?
— Нет, Анри, очень плохо. Это где-то рядом с Испанией?
— Да, именно так.
Мбаса внимательно слушал разговор, потом сморщил широкий нос и зевнул.
— Сейчас я посмотреть, где мы попасть!
С этими словами негритенок вприпрыжку помчался к ближайшей пальме, и взобрался по стволу, ловко перебирая босыми ногами, цепляясь за ребристые выступы.
— Что ты там видишь? — закричал Генрих.
— Я видеть море! Я видеть много-много песок! Я не видеть людей, совсем нет!
— А дома ты видишь какие-нибудь? Или корабль? Смотри внимательней!
— Нет, не видеть! Только далеко-далеко я видеть плоский камни. Там есть и большой деревья! Много деревья!
— Ладно, спускайся! — махнул рукой принц и лег навзничь. Ему еще было трудно двигаться.
Мбаса между делом открутил с пальмы связку кокосов и швырнул ее вниз.
— Этот орехи очень вкусный, — сказал он, притащив связку.
Жан-Мишель с трудом оторвал один орех, большой, лохматый, словно чья-то голова. Стукнул об камень, но без толку.
— Как его есть-то? Надо разбить?
— Нет, не так! — Мбаса что-то поискал под ногами и поднял камешек величиной с ладонь, с острыми краями. Ловко расщепил скорлупу ореха с одного края и поднес к губам принца. — Пей!
Генрих сделал глоток, потом еще и, распробовав, еще несколько.
— Здорово! Очень вкусно! Жан-Мишель, ты тоже попробуй.
Жан-Мишель взял теплый орех в руки, глотнул и удивился — внутри сок оказался прохладным. Сладковатая жидкость прекрасно утоляла жажду и заодно голод.
Потом Мбаса допил остаток и принялся расщеплять скорлупу. Белая сладкая мякоть кокоса тоже пришлась по вкусу мальчишкам. Причем одного ореха оказалось слишком мало и вслед за ним последовали еще два. Настроение существенно поднялось.
— Давайте искать людей, — предложил принц. — Необходимо разыскать деревушку или порт. Мы не можем вечно здесь обитаться.
— А мне здесь нравится! — довольно проговорил Мбаса, поглаживая округлившийся живот. — Еда есть, вода найдем. Хорошо!
— Хорошо, кто же спорит, — согласился Генрих. — Но мы не привыкли к такой жизни. Я хочу вернуться домой, в Париж. Меня ждет отец и матушка. Пойдем, пойдем, не ленись!
Мбаса закряхтел, поднимаясь на ноги. Он забросил за спину связанные косичкой орехи, чтобы не бросать пищу, и побрел по песку вдоль берега.
Генрих и Жан-Мишель переглянулись и резво зашагали следом.
Но вот только правильно ли они выбрали направление?
Глава двадцать пятая
Вот уже третий час бредут под палящими лучами солнца наши путешественники. Сорваны большие бурые листья и в виде шляп укрывают голову. Это мало помогает и пот заливает глаза. Соль щиплет, но умыться не получается, потому что так и не найдена пресная вода, ни капли — нет поблизости ни реки, ни даже крохотного родничка. Спасают от жажды только кокосы, которые срывает негритенок с многочисленных пальм, растущих на всем побережье.
И когда силы уже практически на исходе, а тело покрылось красными пятнами ожогов, перед мальчишками возникают те самые плоские камни, которые разглядел Мбаса, сидя на вершине пальмы. С ближнего расстояния это оказались крыши глиняных и тростниковых мазанок-хижин. Небольшая деревенька, всего два десятка домиков. Она казалась пустынной, лишь бродили козы с ободранными боками, пощипывая сухую траву. И к изгороди были привязаны три тощих верблюда, такие же ободранные, как и козы. Верблюды лениво жевали жвачку, поглядывая свысока и шевеля толстыми губами.
Генрих оживился и бросился было вперед, но Мбаса ловко перехватил его и аккуратно уложил на землю, сказав при этом:
— Нельзя!
— Ты что? Почему нельзя? — возмутился поверженный принц.
— Нельзя бежать к незнакомый люди. Надо проверять. Вы здесь лежать, а я ползти туда, проверять — злой они или добрый. Здесь все убивать друг друга, люди, звери, змеи — все!
Жан-Мишель тоже быстренько улегся, скрывшись за комом спутанной ломкой травы. А негритенок направился к деревушке, прижимаясь к земле, лишь курчавая голова то и дело прыгала вверх-вниз.
Он прилег у стены одной из хижин, прислушался. Стояла почти неживая тишина, нарушаемая блеянием коз и громкими воплями больших серых птиц, дерущихся за что-то съестное.
Мбаса был терпелив и вскоре дождался — из хижины вышла девушка, в синем одеянии, с прикрытым лицом. Она встала на колени перед ямой, выкопанной в земле и принялась ловко вынимать оттуда круглые лепешки. Мальчик потянул носом и переглотнул — ветерок донес до него восхитительный запах свежеиспеченного хлеба. Из той же хижины выбежали трое маленьких детишек, забегали вокруг матери, тормоша за одежду и выпрашивая лепешку. Женщина со смехом отмахивалась от настойчивых малышей, но потом сжалилась и отломила немного. Подхватив обжигающую добычу, дети стремглав унеслись прочь, только их и видали. Мать крикнула им что-то вдогонку, на непонятном диалекте. Да только кто же ее послушал!
Мбаса полежал еще чуточку, потом развернулся и осторожно пополз обратно.
— Ну что, определил? Можно к ним или нельзя? — спросил Генрих. Он тоже почуял запах лепешек и теперь весь горел от нетерпения.
— Да, — отвечал Мбаса, но его голос был полон неуверенности. — Я не знать этот народ, никогда не встречать... Там я не увидеть мужчин-воинов, только один женщина и ее дети.
— Хватит скрываться! — заявил Генрих. — Все равно нам придется выходить к людям, рано или поздно. Пошли! И не надо прятаться, это будет выглядеть подозрительно. Побольше улыбайтесь, мы должны им понравиться.
Он решительно поднялся и пошел вперед, глядя прямо перед собой, не пряча глаз. Жан-Мишель и Мбаса шагнули следом, держась чуть позади.
Завидев их, женщина от удивления сделала круглые глаза и закричала. Крик был интересен: быстро-быстро, переливчато, похожее на «у-лу-лу-лу!!» Заливистая звонкая трель продолжалась с полминуты и на этот призыв из хижин выбежали люди. Пятеро мужчин в таких же синих одеяниях с белыми бурнусами. Один из них держал в руках испанский мушкет, чем сильно удивил Генриха. Остальные сжимали обнаженные кривые сабли, весьма устрашающего вида.