Проснулась я от того, что в ногах зашевелился Рокки.
Федин сидел там же и с серьезным видом что-то читал.
— Что ты читаешь? — поинтересовалась я.
— Журнал, — не отрывая глаз от чтива, ответил он.
— Зачем собака в постели?
— У тебя были ледяные ноги.
— Ты трогал мои ноги?
— Нет. Рокки сам.
— Это он сам тебе сказал, что у меня ноги замерзли?
Федин скорчил гримасу. Журнал для него был явно интереснее нашего диалога.
— Лилька не хочешь досмотреть свой сон?
— Я домой хочу. Мне плохо, и я по Вовчику соскучилась.
— Дай ему побыть мужиком, а не нянькой.
— Не поняла?
Я медленно приняла сидячее положение.
— А чего тут непонятного: с женщиной он. Думаешь тебя просто так ко мне сбагрили?
Он ни на секунду не отвел глаз от журнала.
— Федин, придурок, повтори, что ты сейчас сказал? А ну-ка, Федин, повтори то, что ты сейчас сказал?
Я подтягивала ноги, готовясь к прыжку.
— Лежать! — заорал Федин и первым прыгнул на меня.
Мы сцепились путаясь в одеяле и матерно ругаясь.
Я была воспитана братом, а Федин совсем не улицей. Царапание и вырывание волос было не моим стилем. Мне хватило нескольких минут, чтобы мой противник вытирал разбитую губу и кровоточащий нос.
— Уройся, — сквозь зубы процедила я, соскакивая с кровати.
Взъерошенная, босая, в пижаме, схватив лишь свою сумочку, я слетела вниз по лестнице к выходу, четко проговаривая диспетчеру такси адрес Олега.
В голове моей не укладывалось: Вовчик и женщина! Ну, Федин! Убью собаку!
Нет, конечно мой брат был умницей и красавцем. Просто он всегда игнорировал женский пол. Просто еще с моих пеленок повелось, что единственное интересующее его существо женского пола — это я. Было предостаточное количество восхищенных взглядов особ в его сторону. Но огонька в его глазах я не видела ни разу. Он был обходителен, внимателен, учтив. Но не более того.
Я знала, что когда-нибудь брат женится. Только это «когда-нибудь» было за такими необозримыми далями! И, естественно, его избранницей могла быть только королевишна.
Тут я приостановила сумасшедший бег своих мыслей. Вообще-то Вовчику тридцать четыре. И что же, он до сих пор девственник? И что же, он все это время писькой писял и точка?
Мне вдруг стало стыдно, что я рассуждаю о мужском достоинстве брата.
Часть 27
Я потопталась у своей двери не решаясь позвонить.
«А что если это правда? Что если и для Вовчика я не на первом месте? Если и родной брат предпочитает кого-то мне?».
Я заколотила в дверь.
У открывшего мне Вовчика округлились глаза. Он как-то замялся, стоя в дверном проеме.
— Это правда? — спросила я, пытаясь войти.
— Лилька? — он не двинулся с места.
В коридоре, рядом с туфлями брата стояли женски туфли.
— Муня, ты чего там? — прозвенело колокольчиком.
— Свои, Грета, свои.
— Как собаке команду отдаешь: «Свои, Гретта, свои», — передразнила я.
И тут меня накрыло:
— Что? Кто? Грета? Выгони ее сейчас же! — прошипела я.
— Что? — переспросил он.
— Выгони ее сейчас же! — завизжала я на весь подъезд.
— Лилька! — он оторопел.
— Выгони эту тварь! — заверещала я с новой силой.
На мои вопли из комнаты вышла Грета. Та самая, что была у Макса. Она была голиком. И совершенно этого не стеснялась.
— Муня, че она орет? — протянула она капризно.
Вовчик ответил ей виноватой улыбкой. Он вышел ко мне на лестничную площадку, придерживая рукой прикрытую входную дверь, и шепотом попросил:
— Лилька, не ори, пожалуйста. Проскочи к себе. Я тебе потом все объясню.
Со всей дури я зарядила брату кулаком в ухо.
Он обалдело вытаращился, разинув рот и попятился назад, выпустив из руки дверную ручку.
А я, источая полное презрение, неторопливо продефилировала к себе в комнату, бросив Гретте на ходу наилюбезнейшее: «Привет, голыш».
Плюхнувшись на диван я тихо завыла. В моем понимании то, что произошло — не имело даже названия. Получалось, что я не имею права даже на влюбленность, а ему можно жучить кого попало, удачно сплавив меня другу под предлогом заботы. Я наивно полагала, что он переживает за меня. А он лишь использовал удобный случай. А что же Федин — лучший дружище, так запросто его сдал? Это ж ведь предательство высшей пробы! И почему именно Грету Вовчик притащил домой? Грету! Но больше всего меня взбесило и обескуражило одновременно его лизоблюдство перед этой сукой. Никогда мой брат себе такого не позволял. А тут улегся без возражений половичком ей под ноги. Это совсем не мой брат!
Вспомнилось, как однажды с ним мы стояли возле Бара «Оазис». У бармена Славика был тогда банкет. Нарядные старички и старушки отмечали какое-то свое торжество.