Она перешла на полушепот:
— Федин, Макс, Ирен, Диман, — и, поперхнувшись, закашлялась.
Было сложно предположить, какая эмоция ее сейчас накроет. А она, прокашлявшись, совершенно спокойно посмотрела мне в глаза и сказала:
— Прости, Ксюша, за истерику. Больше так не буду.
Я неуверенно кивнула.
— Не волнуйся, Ксюша. Я уже взяла себя в руки. Я хочу тебе рассказать.
Часть 2
К моим восемнадцати годам у всех моих подруг были роскошные формы. У меня же не было ни малейшего намека на бюст. Я пыталась это изменить, но, испробовав на себе все известные мне, моим подругам и науке методы по взращиванию груди, потерпела полный провал. Проклятые сиськи никак не хотели расти. Мне пришлось смириться с внешностью Гавроша. То ли желая надо мной подшутить, то ли еще не знаю, почему, в начале лета брат подарил мне роскошный бирюзовый купальник, бюстгалтер которого оказался на два размера больше нужного. Будучи девахой отчаянной, я напихала в обновку ваты и отправилась на пляж. Зная мой задиристый норов никто из друзей ни слова не сказал. Вовчик просто пожал плечами и недовольно хмыкнул.
У нас в компании была традиция: по приходу на пляж садиться играть в карты. Проигравший первым лез «греть» воду. Всегда удачливая в игре, в этот раз я продула сходу. Чтобы не показать своей досады, нырнула прямо с разбега. А вынырнув заорала: «Горячая!».
Добрая половина пляжа, обернувшаяся на мой крик, покатилась со смеху. Вата намокла, и мой прелестный купальник сполз мне на пупок. Я не сразу сообразила, в чем дело. Но когда поняла, пулей вылетела на берег. Я летела, рыдая, вдоль кромки воды, пытаясь содрать с себя ненавистную тряпку.
— Лилька! — орал мне вслед догоняющий Вовчик, но я его и слышать не хотела.
— Держи ее! — слышала я за спиной крик брата.
Кто-то схватил меня и рухнул со мной на песок. Как дикая кошка, я шипела, царапалась и кусалась.
— Не отпускай! — кричал Вовчик, — Держи, а то удерет!
Меня сжали сильнее, и я сдалась.
— Спасибо, Макс, — бросил подбежавший брат парню, которого я сшибла.
Они вдвоем подняли меня, отряхнули, отстегнули от меня злосчастную деталь женского туалета и напялили на меня футболку Вовчика.
Вовчик попросил:
— Слышь, Макс. Побудь с ней, пока я за шмотками сгоняю.
— Без проблем, — отозвался этот Макс, и взял меня за руку. — Я у кустов загораю.
Макса я не знала, но пошла за ним не артачась.
Когда мы сели на покрывальце, он предложил мне сигарету.
Прикуривая, я посмотрела ему прямо в глаза. Ой, как меня шарахнуло! Как сердце схватило! Я вся аж сжалась. А Макс, приобняв меня, по-братски, хохотнул:
— Не переживай. Не для кого тут сиськи не диковина.
— Ой! Вот только не надо петь военных песен! — отпрянула я.
— Лилька, — у подошедшего Вовчика был очень суровый вид, — Давай домой!
— Лилька? — переспросил Макс, глядя то на меня, то на брата. — Лилька- значит Лилия?
— Лилия-Лилия, — подтвердил он.
— Иду уже, — буркнула я и поднялась.
Часть 3
Вторую неделю мы с братом отсиживались дома. На улице стояла жара. Но после пляжного происшествия мне никуда не хотелось выходить.
Я часто с нежностью вспоминала о спасителе Максе. Не смотря на обстоятельства знакомства, мое бурное воображение рисовало картины о нас двоих. Я безнадежно влюбилась. А расспросить Вовчика про Макса не решалась. Он всячески избегал разговоров об инциденте. Тоска, боль, стыд и сумасшедшие мечты изводили меня, лишая сна и покоя.
Вовчику надоело смотреть на мои плохо скрываемые самоистязания. Однажды вечером он стукнул кулаком по столу:
— Хватит! На себя не похожа! Пора возвращаться в народ.
И мягко добавил:
— За это время, Лилька, кто-нибудь уже покруче тебя вызвездился. Ты же наших знаешь. Тем более сегодня чествуют Саню.
***
Наша давно сложившаяся компания облюбовала две лавочки, стоящие друг напротив друга в уютном сквере. На них мы отмечали все праздники. Даже зимой. Это была одна из наших традиций. Еще одной из традиций было бессовестно напаивать всю компанию в день своего рождения. А поскольку финансовых трудностей никто из наших не испытывал, это всегда удавалось с успехом.
Друзья встретили нас восторженным гиканьем и улюлюканьем.
Саня, двухметровый красавец, сгреб нас в охапку:
— Ну, злодеи! Думал забыли обо мне.