— Лилия?
Я замялась.
— Входи. Сквозняк. Я валяюсь. Перебрал вчера.
Меня дважды приглашать не надо.
— Ма-а-акс! Ну и бардак!
Он, улыбаясь, разводит руками.
— Валяйся, — кидаю небрежно, — разберусь.
Суечусь в беспорядке. А он наблюдает за мной с софы, как сытый кот за канарейкой: не голодно, но инстинктивно.
Спрашиваю:
— Есть коньяк?
Кивает в сторону кухни.
— Я тебе сейчас лекарство сделаю. Так бармен Славик людей в чувства приводит.
Приношу коктейль. Подаю. Сажусь с ним рядом:
— Макс. Не пропадай так больше.
Он делает приличный глоток.
— Я чуть с ума не сошла.
Кивает. Делает еще один приличный глоток.
Начинаю злиться: разве так ведут себя с обожаемыми женщинами? Не такого приема я ожидала.
Он, словно читая мои мысли:
— Лилия, не обижайся. Иди сюда, — и допив одним глотком содержимое бокала, валит меня на постель. — Не суети. Давай поспим.
***
Макс спит. Лежу рядом дура-дурой и таращусь в потолок.
Хочется поцелуев, нашептываний, а он просто спит рядом. Правда обнял очень крепко. Ничего не понимаю, и не знаю, что делать.
Телефонный звонок вырвал из дремы.
В комнате полумрак. Телефон не умолкает. Нашариваю его и прикладываю Максу к уху.
— Да. Не-а. Сплю, — сонно тянет он слова.
Мне слышен женский голос, но не различимы слова.
— Не-а, не сейчас. У меня живот болит. Пока.
Притягивает меня к себе. Шепчет:
— Спать.
Дождавшись, пока он снова засопел, аккуратно выбираюсь из постели.
Очень хочется нырнуть обратно, но если застряну снова, Вовчик оторвет мне башку. У меня есть еще часа полтора.
Надо закончить уборку. И приготовить. Из того, что я успела углядеть, делая ему коктейль, выйдет солянка, жаренная курочка и неплохой салатик.
Уложившись во время, как солдат в норматив, пишу записку с самыми нежными нежностями. Целую храпящего любимого и удаляюсь.
Часть 7
Мысли о Максе не дают спать.
Вроде и «Лилия», и «Цветочек мой дорогой».
Да еще этот женский голос в телефоне!
Консьержка эта со своей дурацкой ухмылкой.
Вовчик всегда шарахался от любых отношений. Говорил, что бабы — вселенское зло.
Говорил, что мужик и подумать ни о чем не успел, а уже виноват, что подумал не о ней. Или не подумал о ней. Женщины будто не могут смирится, что занимают в жизни мужчины гораздо меньше места, чем они хотят. Говорил, что они могут элементарное мужское «привет» расписывать полдня, разбирать по буквам, со всеми вдохами-выдохами и поворотами головы. Хотя мужик просто прошел мимо. И что у мужиков проще: если она у него есть, а он на рыбалке, то он думает только о рыбалке.
Потому что баба там, и она есть. А рыбалка-то здесь.
Исходя из логики Вовчика, я у Макса есть. Но так же у него есть и другая часть жизни без меня. Всякие мужские интересы, работа, друзья. Не надо пока туда соваться, хоть и очень хочется. Иначе могут выбрать не меня. Короче, чем больше я дам свободы Максу, тем ближе я ему буду.
Часть 8
И снова время мой враг.
Ненавижу себя за то, что не могу отвлечься! Настрой один — Макс.
Не хочу быть назойливой, но уже три дня тишина в эфире.
Говорил, что без меня никак. А сам? Я вот без него ни минуты не могу! Что может быть важнее меня?
Я устала от самой себя.
Вовчик подозрительно поглядывает, но пока ни о чем не спрашивает. Боюсь даже догадок братовых о моей влюбленности. Делаю вид, что приболела. А он-то меня с пеленок знает! Сам же из меня спартанку взращивал.
На-до-е-ло! Пусть лучше глупость, чем неизвестность.
Собираюсь. Еду.
Чем ближе к Максу, тем больше трясет. Сердце выбивает четырехтактово: Макс-Макс, Макс-Макс!
Слава Богу! Вожделенный подъезд!
Консьержка с ухмылочкой:
— В 43? Их нет никого.
Злюсь на себя:
— Вот-те нате! Нас не ждали, а мы приперлись!
Выхожу на улицу и сталкиваюсь с Максом.
— Лилия, цветочек мой дорогой, а ты как здесь оказалась?
— Я?
— Ты так кстати! Я голодный, как волк. Вот ты меня сейчас и накормишь чем-нибудь вкусненьким, — и он подталкивает меня назад в подъезд.
***
Готовлю на скорую руку на одного.
— А ты?
— Я не голодна.
— А за компанию?
— Я с тобой посижу.
— Лилия, и сделай мне, пожалуйста, коньяк как в прошлый раз. А то башка трещит.
Отметила уже про себя, что в доме следов гулянки нет. А мысль-ревнивица уже понесла меня в дебри догадок: «Значит пил не дома. Где же тогда?».
— Ты, Макс, куда пропал, — спрашиваю, как бы невзначай.
— Да так, ерундой всякой маялся.
А сам подходит сзади, обнимает и шепчет на ухо:
— Скучала?
— Скучала, — вяло пытаюсь высвободиться.
— Лилия, цветочек мой дорогой, во мне проснулся более сильный голод.