Они переглянулись.
— Пойдемте, — предложил Теодато. — Придется рискнуть… я попробую пробраться к Веньеру задворками.
Поместье Веньера выглядело обветшалым, давно запущенным; его окружал буйно разросшийся садик, в котором росли одни только одичавшие яблони, и им пришлось практически продираться через заросли, прежде чем Теодато настиг дверь черного хода и заколотил в нее, как сумасшедший. Со всех сторон донесся яростный собачий лай.
Им казалось, прошла вечность; никто не открывал, но вот наконец Богарт краем глаза заметил осторожное движение в оконце слева, а потом за дверью раздалось сердитое ворчанье, и дверь распахнулась.
— Чего ты колотишь, юноша, как сумасшедший! — начал было старик, потом оглянулся и заметил, в каком плачевном состоянии находятся его незваные гости, резко осекся и отступил в сторону, пропуская их внутрь. — Ну же, скорее, скорее.
Они гуськом прошли мимо него в прохладную темноту дома. Веньер захлопнул дверь, запер ее и удивительно быстро для своего возраста скользнул мимо них в гостиную, где торопливо зажег две свечи. Тусклый оранжевый свет выхватил бледные лица кеттерлианцев.
— Что случилось? — спросил Веньер, обращаясь к Теодато. Тот беспомощно развел руками.
— Они успели раньше нас… явились ко мне домой, мы еле унесли ноги. Они ранили Нину…
— Виченте?
— …Мертв.
— Проклятье, — пробормотал Веньер, отворачиваясь. — Для чего судьба забирает таких славных молодых людей, чтобы старики вроде меня несли все бремя мира на своих плечах?.. Положите ее на диван, сюда. Вот так. У меня были бинты, мази… конечно, ни в какое сравнение с вашими лекарствами это не идет, но хоть на время…
— Нужен свет, — негромко перебил его Квинн. Веньер молча схватил подсвечник со стола и поднес его; Касвелин уже уложил тихо застонавшую Нину на диван, и профессор быстро перочинным ножиком разрезал мокрое платье на ее животе. Свечное пламя трепетало; профессор обменялся мрачными взглядами с Касвелином.
— Безопасно здесь? — потом спросил Квинн у хозяина дома.
— На какое-то время да, — отозвался тот. — У меня собаки, никто не подберется незамеченным к дому. И ружья у меня есть. — Заметив, как они переглядываются, Веньер уже чуть менее уверенно добавил: — Может быть, позвать доктора? Один мой старый знакомый…
— Боюсь, толку от этого не будет, — тихо возразил ему профессор. — Ваша медицина не справится с таким ранением.
Нина тихо застонала снова, потом закашлялась; изо рта у нее медленно потекла густая струйка крови. Ее веки дрогнули.
— Эохад, — коротко окликнул Касвелин. Профессор посторонился, потом вовсе отошел в сторону, отвернулся от них. Леарза отупело смотрел, как Таггарт опустился на краешек дивана возле Нины. Она открыла глаза.
— Уло, — одними губами прошептала она. Он не ответил, молча склонился к ней и мягко обнял за плечи, привлек к себе. Его волосы свалились по плечу, закрыли ее; теперь Леарзе видно было только его сгорбленную широкую спину.
— Господин Квинн, — пробормотал Теодато, косясь на них, — что мы будем делать? Что вы решили?
— Подождем, — ровно отозвался профессор, по-прежнему стоявший спиной к Таггарту, пальцы его ухватились за спинку стула, глаза смотрели куда-то вперед.
— Но вы сами сказали, промедление убьет ее…
— Мы ничего не можем сделать, Теодато, — тихо сказал Квинн. — У нас недостаточно времени. Она продержится час-другой, не больше. Даже если мы кинемся искать шаттл прямо сейчас, мы не успеем, только ускорим ее смерть.
— Но… господин Квинн, — потрясенно выдохнул Тео.
— Мы не боги, — добавил тот. — Ты только что видел, юноша, как погиб один из нас. Все, что мы можем теперь, — дать им время попрощаться…
Теодато замолчал, понурился. Произошедшее никак не укладывалось у него в голове; ему все казалось, что надо срочно бежать куда-то, что-то делать, что Бел ждет его, нуждается в его помощи. Но Бел уже ни в чем никогда не будет нуждаться. Эта мысль терзала его, и хотелось кричать. Не выдержав, Тео буквально выбежал в соседнее помещение, оказавшееся кухней, с размаху хлопнул ладонями по стене и потом сам прижался к ней лбом, стих; плечи его ходили ходуном.
Леарза оставался в темной гостиной. Все вокруг него молчали, оставшиеся двое разведчиков заняли места возле окон, Гавин сполз на пол за спинкой дивана и закрыл глаза, профессор все так же стоял возле стола. Старик Веньер пробормотал что-то и вышел. В наступившей тишине слышно стало тяжелое, прерывистое дыхание Нины.
Нина улыбалась, но знал об этом только Эохад, чувствовавший ее улыбку своей щекой. Чудовищная боль разрывала ей внутренности, идущая горлом кровь мешала дышать. Нина была счастлива, несмотря ни на что.