— Все они плохо кончили.
— …Да. Однако это только четыре планеты, Леарза. Если на пятой все будет иначе?
— Пятой, — повторил китаб. — Ведь тот корабль… это были другие люди, не ваши.
— Нет, не наши. Мы до сих пор не знаем, откуда они явились и куда скрылись потом. Мы все еще ищем их.
— И когда найдете? Опять будете наблюдать исподтишка?
— Мы осторожны.
Леарза скривился и ничего не сказал.
Ослепительно-яркое, рыжеватое солнце висело в самом центре, а вокруг него неспешно вращались три шарика; один темно-красный, совсем крошка, и ближе остальных, другой приятного зеленовато-белого цвета, побольше, с двумя собственными спутниками, и третий большой и бледно-розовый в полоску.
— Красиво, правда? — спросил профессор, стоявший по другую сторону стола. В комнате было темно: окно было наглухо закрыто, и Леарзе было только видно его пухлое лицо, тускло освещенное светом крохотного солнышка, повисшего над столешницей.
Леарза поднял руку и попытался ткнуть в солнце пальцем, но палец прошел насквозь: настоящим оно не было.
— Это проекция, — напомнил Квинн. — Пытаться потрогать — все равно что ловить солнечные зайчики.
Леарза вздохнул и опустил кисть.
— Красиво, — тихо согласился он.
Профессор Квинн, по правде говоря, несколько был обеспокоен: после того, как съездил с Морвейном на северное побережье материка, куда-то под Саол (Морвейн так и не уточнил, куда именно), Леарза стал совсем молчалив и грустен, язык учил без особого прилежания, даже прекратил задавать вопросы. И теперь он стоял в тишине, рассматривая вертящиеся шарики почти что с равнодушием, а ведь профессор специально сегодня сделал перерыв в занятиях языком и принес школьный проектор с картой системы Кеттерле.
— Звезд во вселенной бесконечное множество, — все же принялся рассказывать он, — и они бывают очень разными. Некоторые из них огромны, другие, наоборот, очень малы. Наша звезда, Кеттерле, — он указал на крошечное солнышко, — принадлежит к классу не очень ярких звезд, к так называемым звездам главной последовательности. Она уже не очень молодая, — а у каждой звезды есть свой возраст, и они тоже стареют и умирают, — но греет нас отменно и еще будет греть несколько миллионов лет. Я уже говорил тебе, что во вселенной все вращается: галактики, звездные системы, сами звезды и их планеты, если они у них есть. Вокруг Кеттерле вращается три планеты, самая маленькая из них — это Эйреан, вот эта.
Глаза Леарзы послушно уставились на темно-красную планетку.
— На Эйреане почти нет воздуха и не было воды, пока мы не завезли ее с другой необитаемой планеты, — сказал профессор. — Сейчас там около миллиарда жителей. Жить там непросто. Возможно, когда-нибудь Морвейн свозит тебя туда, я думаю, тебе должно быть интересно. Мы же теперь находимся на Кэрнане, вот он… у Кэрнана две луны: Маэва и Астара, обе они тоже заселены. А вот эта гигантская планета состоит из газа, и твердой поверхности у нее нет. Она называется Гаэрид. Планеты, конечно не единственные объекты системы, есть еще пояса астероидов…
Леарза слушал профессора и про себя думал: если б такую штуку ему показали, когда он еще был в Саиде и ничего не подозревал о своем будущем, он бы кричал от восторга, а теперь как-то и не хочется. Какая-то апатия, тоска охватывала его в последнее время; он не понимал, что ему делать с собой, что ждет его дальше. Наконец, для чего Беленос увез его с гибнущей планеты, если даже, кажется, все остальные были против и порицали его поступок?..
Мысли о Руосе все чаще посещали его; если поначалу, в первые дни своего пребывания здесь, Леарза попросту не успел осознать произошедшего, то теперь он без конца думал о том, что родная его планета оказалась разрушена, а все ее обитатели погибли. И эти люди, забравшие его, все десять лет наблюдали, они знали, к чему все это идет, и спокойно выжидали, когда наступит развязка. Что бы они там ни говорили! Может, они и помогали, но вся эта помощь им ровно ничего не стоила и пользы особой не принесла.
— …Так устроена наша звездная система, — завершил Квинн, и изображение медленно погасло; плотная штора из неведомого материала, закрывавшая окно, поднялась с тихим шорохом, и дневной свет снова выбелил ковер, письменный стол и чертову картину на стене. — Может быть, ты хочешь еще о чем-нибудь сам спросить меня?
Леарза поднял на него соловый взгляд.
— Расскажите об андроидах, профессор. Для чего их создают, как научились их делать?
Квинн задумался, огладил свою бороду, наконец по привычке отошел к окну и встал там, скрестив руки на широкой груди.