Так центр сместился.
Теперь Ритир высился своей зеркальной колоннадой над окружающими его болотами, протянувшимися на несколько миль во все стороны, к северо-востоку плавно переходившими в зеленые холмы Дан Улада. В самом сердце его располагалось высокое здание, не раз уже привлекавшее к себе внимание китаба, которому видно было его из окна спальни; о предназначении этого здания Леарза не знал, но догадывался, что там находится что-то очень… масштабное. Сияющий тонкий шпиль уходил в облака, венчая собой круглый купол. Огромное количество блестящих мушек-аэро сновало вокруг этого здания.
В здании находились покои научного совета.
В действительности многими аспектами жизни в Кеттерле и дочерних колониях управлял Лекс, занимавший несколько нижних этажей, но члены научного совета вольны были отменить его указания, если им это казалось нужным. С другой стороны, они часто подтверждали распоряжения Лекса, делая их еще более весомыми, и играли совершенно особую роль в жизни научно-исследовательского института Ритира.
В этот холодный весенний день большей частью они собрались здесь, в холле совещаний, и сидели за длинным полукруглым столом; их было без малого сорок человек, многим из них далеко за сто, и их старые лица плавали в тенях холла.
Беленос Морвейн уже несколько раз бывал здесь, но абсолютно всегда нервничал, будто перед серьезным боем.
Холл был велик, так что обычный человеческий голос должен был бы, казалось, затеряться в нем, однако этого не происходило. Гладкий, практически зеркальный пол отражал в себе увешанные стягами стены. Посреди помещения, перед столом, за которым сидели члены научного совета, располагался круглый терминал; Лекс всегда присутствовал на их совещаниях, как он всегда присутствовал еще в десятках иных мест.
Бел Морвейн, в высоких сапогах и кожаной куртке, стоял перед ними и чувствовал себя неуютно.
— Ты знаешь, Морвейн, — произнес один из профессоров, — мы и без того закрыли глаза на твой необдуманный поступок и дали разрешение проводить бессмысленный, ненаучный эксперимент. Этого тебе мало?
— Какая для вас разница, где будет жить руосец? — спросил он. — В ксенологическом или в Дан Уладе? Вы в любом случае не отдавали распоряжений ограничить свободу его перемещений по Кэрнану.
— Нет, не отдавали. Но, насколько нам известно, ты живешь не один, а с сестрой. Положим, ты опытный боец, разведчик со стажем. Однако, поселив с собой руосца, ты подвергнешь смертельной опасности беззащитную женщину.
— Руосец не опасен, — упрямо повторил Морвейн, как и тогда, в первый раз.
— Скорее всего, ты ошибаешься.
— Вероятность ошибки девяносто шесть и девять десятых процента, — добавил машинный голос Лекса, в котором не было ни единой эмоции.
— Даже если так, — Беленос скривился, — Лекс не поручил мне никакой задачи по Анвину, таким образом, я остаюсь дома и всегда буду в состоянии остановить руосца, если он действительно взбесится. Вы полагаете, что я не смогу защитить собственную сестру?
Они молчали, обмениваясь взглядами; молчал и Лекс, лишь маленький экран его терминала помаргивал неведомо по какой причине.
Наконец машинный голос произнес:
— Рекомендовано держать привезенного с Руоса человека под пристальным наблюдением. Предпринимать все для стабилизации его эмоционального состояния. Это может быть достигнуто при помещении руосца в окружающую среду, как можно более близкую к привычной для него. Поселить в Дан Уладе: не возражаю.
В холле воцарилась тишина.
— Однако если его состояние изменится, и он атакует женщину? — спросил кто-то из членов научного совета.
— Риск допустим.
Морвейн вздохнул, нервно передернув плечами.
— Так и быть, — сказали ему. — Решение Лекса подтверждено.
— Рекомендовано проинформировать женщину о возможном риске, — добавил своим сухим электронным голосом Лекс. — Внимательно наблюдать за психологическим состоянием руосца и при вызывающих подозрение изменениях немедленно вернуть его под контроль научных сотрудников и представителей силовой структуры.
— Конечно, она предупреждена, — выдохнул Беленос, — и, конечно, я буду наблюдать.
— Принято.
— Одобрено, — вторили машине люди.
Маленький сияющий шарик, если его поймать, покорно оставался в ладони, но стоило разжать пальцы, как он вновь подпрыгивал и зависал в воздухе, принимаясь кружиться.