Нина только выдохнула и опустила вскинутые руки. В груди у нее между тем поднималось уже полузнакомое чувство; этот человек напротив был... таким же, как Уло, и очевидно, что они давно и хорошо были знакомы. Если это друг Уло... когда-нибудь, когда Уло заберет ее с собой, такие люди будут окружать ее. Она не должна их бояться.
-- Я и не боюсь, -- тогда решительно, хоть голос ее чуть дрожал от слез, возразила она. -- Просто это было неожиданно! ...Вы уйдете прямо сейчас?
-- У нас есть время до рассвета, -- перебил хотевшего было что-то сказать Уло гость. -- Не откажусь поужинать с вами, если позволите!
-- Конечно!.. -- воскликнула она. Уло нахмурился и покачал головой, но вслух ничего не возразил.
...И вот они сидели втроем, и хотя здоровяк Каин по-прежнему выглядел беззаботным, даже время от времени подмигивал Нине, все-таки в комнате повисло тяжелое марево ожидания.
-- На сталелитейном заводе Поненто работает один парень, -- сообщил Каин, -- я с ним, если это можно так назвать, немного сдружился. Ты отыщи его, красавица, скажи, что ты знаешь Кэнги, то есть меня. Мол, жили по соседству в другом районе. Он... своеобразная натура, -- ухмыльнулся здоровяк, -- но душа у него добрая. Зовут Аллалгар, такой высоченный, черный, сразу узнаешь его.
-- Хорошо, -- ответила Нина, хотя половина его слов не дошла до нее. Все ее существо было занято осмыслением лишь одной вещи: ее Уло вынужден ее покинуть, и впереди нее -- тьма, одиночество... очень страшная вещь -- одиночество, одна из самых страшных вещей, которые могут приключиться с человеком.
Она и до того была одинока, но успела уже отвыкнуть.
Мужчины, кажется, оба понимали, о чем она тревожится, и добродушный Каин первым догадался, как ее утешить хоть немного, опять заулыбался:
-- Ничего, вот только все устаканится, мы тебя заберем отсюда, и отправишься с нами в Кеттерле! Правда, планета, с которой родом твой принц, не слишком располагает к себе, но, может, ради тебя он предпочтет жилые районы Кэрнана. Там очень красиво! Зелено, у каждой семьи есть свой дом, там тепло и хорошо.
-- А там люди тоже работают на заводах? -- спросила Нина, лишь бы что-нибудь тоже сказать.
-- Ну, если очень-очень захочется, -- рассмеялся Каин. -- Но у нас и заводы совсем не такие, как тут. Всю самую тяжелую работу выполняют машины.
-- Машины, -- повторила она.
-- Конечно, ты этих машин вовсе не увидишь, если только не захочешь, -- спохватился будто тот, -- будешь жить себе в большом красивом доме, а вокруг дома обязательно будет сад, и этот прохвост уж непременно возьмет себе отпуск года на два, а то мы уже лет двадцать как с задания на задание кочуем...
-- Двадцать!.. -- воскликнула Нина. -- Разве вы с самого детства?..
-- Нет, -- хитро улыбнулся Каин. -- Наш век длинней вашего. Это все достижения науки. И ты тоже проживешь дольше, если попадешь к нам на Кэрнан. Так что не грусти! Подождать надо будет совсем недолго.
Уло поначалу хмурился и молча слушал, но потом, заметив, что Нине совершенно вскружили голову полубезумные рассказы Каина, и он вступил в разговор. Так они все втроем досидели до глубокой ночи, когда уже и семейство снизу все-таки уснуло, беспокойно вертясь в своих холодных постелях. Тогда Уло первым поднялся с места, и Нина поняла, что сейчас они действительно уйдут, и что-то больно оборвалось у нее в груди.
-- Иди, -- буркнул Каину Уло, а тот и послушался, еще на прощанье поцеловал Нине руку, -- она напуганно воскликнула, но сопротивляться не посмела. Безмолвно выскользнул в раскрытое окно: оказалось, здоровяк на удивление ловок, при всем его росте и ширине плеч. Уло и Нина на короткое время остались в комнате одни.
-- Этот дурак наболтал много лишнего, -- пробормотал Уло, когда Нина робко прильнула к нему. -- Должен же я добавить ложку дегтя... Он тебе одного не сказал: среди нас живут... созданные нами люди. Мы искусственно выращиваем для них тела, и в головах у них машины. Это то, чего вы всегда так боялись, о чем рассказываете друг другу страшилки.
Нина молчала.
-- Каин -- такой человек, -- добавил Уло. -- А я у себя на родине занимаюсь тем, что... я что-то вроде врача для искусственных людей.
Она не сказала ни слова, но продолжала обнимать его.
-- Я вернусь, -- тихо сказал он. -- Но если ты не захочешь идти со мной, я пойму.
Она не ответила, лишь поцеловала его; так и осталась стоять, опустив руки, а он точно так же бесшумно выбрался следом за своим товарищем.
Каин ожидал его снаружи, в темном переулке, и они вдвоем отправились прочь, безошибочно определяя, в какую сторону им нужно идти. Шаттл ожидал обоих и еще троих разведчиков с Тонгвы в перелеске за городом. Взлет был назначен на рассвете: отвечающие за это люди давно уже просчитали, в какой момент корабль сможет проскользнуть незамеченным мимо анвинитских постов.
-- Ты уж слишком обнадежил ее, -- много позже заметил Таггарт, не глядя на своего спутника. -- В какой-то момент, кажется, она поверила, будто мы придем за ней уже назавтра.
-- Я, может, и сам хочу в это верить, -- беспечным тоном отозвался Каин. -- В конце концов, Белу разрешили оставить на Кэрнане одного руосца, почему бы теперь, когда между Анвином и Кеттерле открываются дипломатические отношения, тебе не увезти с собой анвинитскую женщину?
Таггарт помолчал.
-- Я бы увез ее, -- потом без интонации произнес он. -- Но много ли счастья принесло решение Морвейна Леарзе?
-- Леарза -- это одно, -- на удивление серьезно сказал Каин. -- Нина -- совсем другое. Она любит тебя. Женщина в таком состоянии способна на чудеса.
-- Что бы ты знал, консервная банка.
-- Мне кажется, ты хочешь, чтобы тебе съездили по физиономии?..
***
Когда-то давно, -- пару лет назад, в самом деле, но ему казалось, что прошли века с тех пор, -- Леарза однажды разговаривал с Остроном и Хансой и выяснил одну любопытную (ему тогда все казалось любопытным) вещь. Леарза тогда только начал еще свой путь через пески Саида, едва пришел в себя после гибели близких, оттого, быть может, часто по-детски доверчиво льнул к своим новым спутникам, и в тот раз тоже рассказал Острону, что опять с утра проснулся в странном состоянии, не сразу сообразил, кто он, где он, что делает. С ним такое раньше бывало; обычно когда он просыпался в незнакомом месте. Острон и Ханса тогда оба удивились и никак не могли взять в толк, как это.
Теперь Леарза вполне их понимал. Время утекло с тех пор, оба они давно мертвы, и вот он опять просыпается в относительно новом месте, еще не успев привыкнуть к этой небольшой светлой комнате и вечно мешающемуся плюшевому медведю в постели, и в первые моменты не помнит, кто он и где он, но уже быстро оглядывается и соображает, куда его занесло на этот раз.
Она так смешно смущалась, признаваясь в том, что до сих пор спит в обнимку с медведем, как будто в позорном преступлении, а он понимал уже, что для нее это действительно очень интимное и постыдное признание, и буквально заставил ее вернуть игрушку на место. Пусть время от времени чертовски хочется вышвырнуть этого медведя к одной матери.
Она уже ушла; он проспал все на свете, кажется. Какое-то время Леарза лениво бродил по квартире, строил сам себе рожи в зеркале, потом взялся за бритву. Солнце было уже так высоко, что на улице почти не осталось теней, еле заметный ветерок колыхал занавеску на кухне, где с вечера был открытым оставлен балкон. Леарза сидел на высоком кухонном стуле и пил кофе, хотел было привычно покопаться в планшете и обнаружил, что забыл машинку в гостиной; поплелся за нею туда и обнаружил два пропущенных вызова. Чего-то хотел от него Богарт, а буквально полчаса назад звонила Эннис. Поразмыслив, Леарза решил, что разведчик немного подождет, и перезвонил девушке.
-- Так и знала, что ты проспишь, -- мягко сказала она, едва появившись на матовом экране планшета. -- Ты, конечно, только встал? Еще не читал новости?
-- Неа. А что стряслось? Мне и Финн дозвониться пытался...
Она вздохнула.
-- Тогда ты ничего не знаешь. Инфильтрация на Анвине провалилась, наши разведчики раскрыты... Лекс сформировал дипломатическую миссию.