— Лили, что за выражение, — скривился архимаг.
— Зато по существу, — хмыкнула я и ушла в домик.
Глава 30
Какое-то время из-за двери слышались тихие голоса. Слов было не разобрать, но я и не прислушивалась, потому что, чтобы они не придумали, а избавиться от меня им не удастся. В конце концов, кроме них у меня никого толком в этом мире не было, как там его Эд сказал, Стиан? Не суть. Братана вообще не считаю, не брат он мне после того, как продал сестру извергу Бланиану. Папку с мамкой еще найти нужно, где они гнездо свили, а Алекс… С ним итак все ясно. Так что, никуда я отсюда не уйду.
Пока мои сожители по охотничьему домику строили планы, как избавиться от меня, я сунула нос в съестные припасы. Жили они тут небогато, но нашлись яйца, половинка не очень свежего каравая, какая-то крупа и копченое мясо. На мясо взглянула с сожалением, на яйца тоже, и тяжело вздохнула, есть было нечего. Я уже собралась высказать свое негодование, когда поняла, что за дверями стало тихо, очень тихо. Такой тишины не должно быть в лесу. Я тихонечко подкралась к двери и чуть-чуть приоткрыла ее. Моих мужчин за дверью уже не было. Я открыла дверь пошире, перед домом вообще никого не было, хм.
— Эй, — негромко позвала я, — здесь есть кто-нибудь?
Ответом была тишина. Это что же, раз Лиля не уходит от них, они ушли от Лили?! Я вышла из домика и нахмурилась.
— Натаэль! — крикнула я. — Эд! Дэсмил, где вы? — никто не отозвался. — Гоша! Гошенька, иди ко мне, мальчик, — уже тревожно позвала я, начиная озираться по сторонам.
Гоша не появился. Гоша! Вот уж в ком я не сомневалась ни секунды. Чувство опасности захлестнуло. Я скинула сапоги и побежала к каштану, который уже опускал свои ветви, в ожидании меня. Десять шагов, восемь, пять, два… Сеть накрыла меня, когда я уже начала подниматься по ветвям.
— Отбегалась, дриадочка, — сказал кто-то, и меня крепко связали.
— Помоги! — крикнула я каштану.
Из земли полезли корни, змеясь и извиваясь. Стук топора показался мне раскаленным кинжалом, вонзившимся в самое сердце. Я слышала, как закричало дерево, действительно, услышала, и заплакала от жалости к нему.
— Еще раз так сделаешь, и мы сожжем лес, — сказал красный, появляясь в поле моей видимости.
И я не посмела больше взывать к деревьям. Душа стонала и плакала, потому что я все еще чувствовала боль красавца каштана. Я смахнула слезы и посмотрела на красного.
— Ему было больно, — сказала я. — Чтоб ты сдох, животное.
Тут же снова раздался стук топора, и я закричала, закрывая уши.
— Не надо, пожалуйста, — взмолилась я. — Не убивайте его!
— Веди себя благоразумно, дриада, и твои любимые деревья никто не тронет, — ответил красный.
— Я буду благоразумна, — я покорно опустила голову и уже совсем тихо спросила. — Что вы сделали с людьми? И с гаэро.
— Они в стазисе. — коротко ответили мне.
Меня положили на носилки и понесли к храму. Страха не было, переживания за каштан еще закрывали разум дымкой сострадания. Я тихо всхлипывала, пытаясь унять душевную боль. Я даже представить не могла, что может быть так больно. Вру. Когда умер Саша, я умерла вместе с ним, лишь дриады дали тогда надежду. Нет, не хочу вспоминать об этом, не хочу и не буду.
Мы приближались к скале, и терзания за судьбу каштана отступили, уступая место раздумьям о собственной судьбе. Будущее не радовало. Отсутствие радужных перспектив были на лицо, меня принесут в жертву на алтарь какого-то демон. Если он не возродится, вот бы я поржала, жаль только, что уже не смогу. Интересно, а что происходит с дриадами после смерти? Их души вселяются в деревья? Может буду я кудрявой березкой, красота-а… Кстати, ни одной березы я тут еще не видела. Значит, буду первой. Береза белая, сорт Лилиан. Красиво, черт побери! А жить-то хочется, ой, как хочется-а-а.
— Дриаду отдельно от всех? — спросил голос одного из последователей.
— Отдельно. — ответил красный.
— А может все-таки я со своими посижу? — с надеждой спросила я.
Мне не ответили. Дотащили до маленькой комнатушки и положили на соломенный тюфяк, аккуратно так положили, но развязывать не стали, потом дверь закрылась, и заскрежетал ключ в замочной скважине. Моего терпения хватило часа на пол, потом я начала орать. Орала долго и душевно, снова заскрежетал ключ.
— Чего тебе? — грубовато спросил последователь, вошедший в мою камеру.