— Она ведь вывела тебя утром, да, жрец? — хрипловато спросила я. — Она спасла тебя, подарила сказку и помогла вернуться домой. А ты, вместо того, чтобы просто помнить, что в твоей жизни это было, решил, что хочешь еще. Ты хотел, ее желания ведь тебе были безразличны, да? А что было бы, если бы нашел?
— Я бы не отпустил, — прошипел он.
— В твоих объятьях был вольный ветер, а ты запомнил только тело, — усмехнулась я. — Потому ты и не смог найти свою дриаду.
Жрец стремительно встал, отшвырнув ногой скамейку с такой силой, что она разбилась о стену. Он быстрым шагом направился к выходу, но остановился, уже взявшись за ручку двери.
— Этой ночью твой ветер больше не прогуляется по кронам деревьев, — сказал он с неожиданным ледяным спокойствием. — Счастливо сдохнуть, дриада.
— А если змей не оживет? — крикнула ему вслед.
— А мне плевать, — усмехнулся он, и дверь закрылась.
В палате номер шесть прибыло. Что-то заразительно в этом мире безумие. И снова мои мысли вернулись к Натаэлю. В чем истинная причина его упорства? Не в том ли, что он знает, что продолжения не будет? Только ли долг и честь удерживают его? Я ему небезразличн а, я это ясно чувствовала, но что чувствую к нему я, кроме восхищения и желания? Захочу ли я быть с ним, после того, как желание станет меркнуть? Буду ли я и дальше восхищаться героем моих снов? И не делает ли его для меня столь притягательным именно его упорство? Но тогда какой смысл настаивать мне на своем? Не проще ли дать ему жить так, как он хочет, без меня? Я не хочу, чтобы мне ставили рамки, так какое я имею право загонять в рамки кого-то другого? Да мне ночью глотку перережут, а я тут философствую! Я очень, очень, очень сильно разозлилась на себя.
Я легла, уставившись в потолок, и вспомнила зеленые плутоватые глаза Алекса, а еще его слова: «Я ведь и правда люблю тебя». Любит, а требует! Отставить! Серебрякова из головы убрать, нет смысла думать о нем. А вот о Гоше думать стоит, потому что он без меня умрет, в прямом смысле этого слова. Вот зачем я привязала его к себе? Слезы сами собой потекли из глаз, быстро намочив тюфяк. Я должна выбраться отсюда, должна! Ради Гоши. Где он сейчас и как? Почему моего гаэро не было возле домика? Тоже стазис? А потом снова вспомнился Серебряков, когда он орал с крыши своего автомобиля, махая букетом. Сумасшедшее чудовище… Улыбка невольно скользнула по моим губам, а затем я рассмеялась в полный голос, продолжая вспоминать хор мальчиков- зайчиков и дирижера Алекса. Смех перешел во всхлипы, и я разрыдалась, уже сама не понимая по кому или почему я плачу. И страшно совсем не было, страшно стало с наступлением темноты.
Глава 31
— Пора, дриадочка, — довольная морда последователя заглянула в камеру.
— Что с моими друзьями? — спросила я, пока меня поднимали на руки.
— Скоро с ними увидишься и сама все спросишь, — ухмыльнулся последователь.
Меня понесли по узкому каменному коридору, освещенному светом факелов. После темной камеры и сумрачного коридора яркий свет в храме ударил по глазам, заставив зажмуриться от боли и вызвав слезы. Пришлось долго моргать, пока я привыкла к освещению. Я ожидала, что меня сейчас уложат на алтарь, где вчера зарезали девушку, но для меня было припасено более интересное место. Место действия сместилось в другой зал, вход в него был скрыт алтарем. Меня пронесли мимо жертвенника, внесли под арку, освещенную факелами.
Мой путь закончился возле очередного огромного каменного змея, только этот изгибался аркой, вывернув голову к центру проема этой самой арки, его пасть была открыта, потому острые зубы, заполнявшие совершенно не характерную для змеи пасть, были прекрасно видны. Глаза змея тускло мерцали красными камнями. Меня поднесли к подковообразному змеиному телу, защелкнув наручники. Теперь башка каменной твари находилась на уровне моей головы, мы смотрели в глаза друг другу, и я гулко сглотнула. Потом я опустила взгляд и вздрогнула. Дэсмил, Эд и Натаэль лежали у меня под ногами, изображая трилистник. Вокруг каждого располагались какие-то символы. Символами оказался исписан и сам змей. На нижнем уровне зала собирались последователи. Сегодня на них были одеты плащи огненной расцветки, от которой резало глаза. Жрецы, не спеша, занимали свои места. Вставая в головах трех обездвиженных мужчин.