Полишинель (отступая). Спасибо! Мне уже не двадцать. Стар увлекаться.
Лилюли (подходит еще ближе). Для счастья никогда не поздно!
Полишинель. Благодарю! Но я давно в отставке — без чина.
Лилюли. Как жаль!
Полишинель (с иронией). Еще бы! Такой красавец мужчина!
Лилюли. А что же? Недурен!
Полишинель прыскает со смеху, но позволяет Лилюли подойти немного ближе.
И если хочешь, я могу по дружбе устроить, чтоб тебя признали годным для военной службы.
Полишинель (поспешно отступает). Премного благодарен!
Лилюли. Да что ты скромничаешь? Ноги у тебя, во всяком случае, в порядке. Ну-ка пройдись, я посмотрю... Подними руки! Шагни! Да из тебя выйдет отличный солдат!
Полишинель. О да! Я отлично сумею удирать!
Лилюли. И то неплохо. Сейчас, мой друг, бежать из одного сраженья — значит попасть в другое. Так что геройство тебе все равно обеспечено. Разве ты не хочешь быть героем?
Полишинель. И получить в брюхо порцию свинца? Нет, дудки! Предпочитаю стаканчик винца. Это полезнее для желудка.
Лилюли. И это будет, в придачу! Сыт будешь, и пьян, и нос в табаке! А какой некролог («О мертвые, сколь ваш завиден жребий!») напишет о тебе какой-нибудь великий академик, которому его величие (ах, жаль беднягу!) мешает устремиться в гущу боя. А может быть, сам Фредерик Массон произнесет над тобой надгробное слово! Ты только скажи, чего тебе хочется. Ни в чем не будет отказа. Ты мне понравился с первого раза.
Полишинель. Я?
Лилюли. Ты, ты! Твой нос, как роза, алый, твой тощий лик с кривой ухмылкой, как месяц в первой четверти, и пуговицы глаз твоих, блестящих, круглых, как у вороны, и твой веселый нрав, и поступь грациозная, как будто ты плясун канатный, который бы свой балансир ради удобства проглотил.
Полишинель. Довольно надо мной смеяться!
Лилюли. А разве ты не знаешь, что женщина всегда смеется над тем, кого любит? (Пытается подойти к нему.)
Полишинель (отступает). Не подольщайся, лиса!
Лилюли. Ты мне не веришь!
Полишинель. Боюсь твоего языка.
Лилюли. А моих губ?
Полишинель. Нет... Да... Ну, беда! Попался Полиши... Э, нет, позволь! (Отступает в ту минуту, когда она уже готова его коснуться.)
Лилюли. Фу, какой трус! Ну что мне, руки вверх поднять? Пожалуйста! Изволь! Камарад!
Полишинель. Ох, и ручки! Беленькие, пухленькие...
Лилюли. А ты потрогай. Не бойся, настоящие! Прямо из сада, наивысший сорт — как атлас кожура, и даже пушок не стерт...
Полишинель протягивает руку, отдергивает, протягивает опять. Лилюли тем временем незаметно придвинулась к нему, и его рука касается ее локтя.
Лилюли. Дрожит... Горит... Поджаривается...
Полишинель. Ну что ж... Возьму...
Лилюли. И конец ему!
Полишинель (ощупывает ее). Как персик... душистый... бархатистый... (Обнимает ее за талию.) Ого! Кто бы подумал! На вид худышка, а на деле вроде хорошо пропеченной пышки... Жирна, как перепелочка, плотна, как подушечка... Да как же ты ухитрилась, душечка, казаться грезой, тенью, духом без плоти, когда на этого чижика вела охоту?
Лилюли. Моего маленького сонулю? Ну, всякому свое.
Полишинель. Детям — погремушки!
Лилюли. Мечтателю в двадцать лет — душа. А тело ему зачем? Тело — это одна видимость. Ведь так, Полиши?
Полишинель. Э, нет, извините! Жить только духом — другого поищите. У меня слишком хороший аппетит.
Лилюли. Уж я ль тебя не угощаю? А тебе, обжоре, все мало!
Полишинель. Да нет, в самый раз. Чего еще и просить! В твоей харчевне, я вижу, найдется и выпить и закусить.
Лилюли. Только не сейчас.
Полишинель. А почему?
Лилюли. Ну что ты! У всех на глазах! (Показывает на людей, проходящих по дороге.)
Полишинель. А я не склонен стесняться.
Лилюли. Зато я очень стыдлива.
Полишинель. Вот хорошо, что предупредила, а то бы никто и не догадался.
Лилюли. Пойдем сюда.
Полишинель. Куда?
Лилюли. Вот в эти кусточки. (Тянет его к дороге.)
Полишинель. А нет ли укромнее уголочка?
Лилюли. Да будет тебе, не трусь! И не верти головой, как гусь. Смотри мне в глаза.
Полишинель. Вижу в них себя, но, увы, далеко не красавцем.
Лилюли. Стоит тебе захотеть, стоит мне захотеть — и будешь хорош, как ангел. Хочешь? Скажи! Я все сделаю.
Полишинель. Ну, а что, например, ты можешь мне предложить?
Лилюли. Да все что угодно. Хочешь, присажу тебе второй горб. А нет — сниму оба. Можно дать тебе стан прямой, как тополь, нос белее лилий и даже пикантную ямочку на подбородок.
Полишинель. Ты все с подковыркою да со смешком!
Лилюли. Да нет же! Клянусь моим соском! Смотри мне в глаза. Ближе! Еще ближе! Ну, видишь себя?
Пятясь, увлекает его к краю обрыва, под которым проходит дорога. Продолжает отступать, паря в воздухе, чего Полишинель не замечает, так как не смотрит себе под ноги. Но в последнюю минуту, когда он уже готов был ступить в пустоту, он вдруг, опомнившись, отскакивает и ускользает от двух ражих молодцов с бандитскими физиономиями — это сержанты— вербовщики, притаившиеся в канаве, чтобы схватить его, когда он свалится.