Через месяц у нее юбилей. Полвека не шутка. Выглядит она неплохо. Прическа а-ля «регистратор в загсе», фигура, хоть и «поплыла» немного, но сохранила все привлекательные женственные изгибы. Полина Сергеевна поправила массивные очки, слегка запнувшись. Поискала глазами кувшин с водой. Не найдя, продолжила чуть хрипловато.
– Людмила Павловна, не могли бы вы...,– касается моего плеча завуч. Ну да, ей не по рангу метнуться за водичкой. А мне в самый раз. Но, мне прогулка, пожалуй, только на руку. Размять ноги, пробежавшись до кулера.
Возвращаюсь к очередной запинке тенью, из закулисья сцены. Служебная дверь выводит к заднику протяженной, высотой, по пояс, трибуны. И сразу обнаруживаю, что причина сбивчивого голоса директрисы не в сухости горла. Большая антрацитовая ладонь, принадлежащая ее заму по связям с общественностью, ложится на бежевую юбку Полины. Сжимает то, что под ней беззастенчиво, от души. И продолжает, переходя уже к менее интенсивным поглаживаниям. Надо же, Мбвана из Сомали, некогда воспитанник, а ныне сотрудник нашего интердома, и директриса, похоже, любовники!
«Он приблизительно мой ровесник. Значит, годится ей практически в сыновья!»– первое, что приходит в голову. Мысль о том, что все это происходит на глазах у всего зала, скрываясь за хлипкой перегородкой, догоняет осознание мгновеньем позже. Я выжидаю окончания активности чернокожего ухажера Полины. И, сделав вид, что появилась только что, ставлю кувшин на стол.
По пути в зрительный зал меня настигает приступ комплекса неполноцености. Кукольный Лим-Лам кажется неуместным, незначительным приобретением, поблекшим на фоне атлетичного спутника Полины, вытесанного, кажется, из цельного куска эбенового дерева.
Дома меня ждет ужин, заказанный мужем из его любимого армянского ресторана. И вечернее занятие любовью после хаца, кюфты и рюмочки «Шустова».
После ванны, мяса и коньяка...
Три с половиной минуты. И это еще не самый спринтерский забег. В лучах заката я сижу на кровати, поглаживая живот мужа.
– Ты очаровала Лим-Лама.
– С чего ты взял?– пальцы с маникюром зарываются в рыжеватые завитки.
– У мальчишки торчал на тебя. Я видел.
– Видел?– пальцы расходятся, и сходятся вновь в основании хоботка. Золотой искоркой на мгновенье мелькает отблеск обручального кольца.
– За столом. Когда ты вошла на кухню.
– Но я же была сама скромность. И строгость.
Член Игоря начинает подавать признаки жизни. Это хорошо. Еще пять или семь минут мне очень нужны. Второй раз у нас всегда подольше. Утренняя выходка с подглядыванием за нами добавляет мне решимости.
– У меня настолько сексуальная жена, что одежда тут не поможет.
Мне по душе то направление, что принимает разговор.
Не отрываясь ни на миг от мужского органа я пересаживаюсь. Разводя бедра, устраиваюсь так, чтобы и без того короткий подол ночнушки, задравшись, ничего уже не скрывал от Игоря. Мне нечего стесняться. Там, куда теперь, как в омут, затягивает его взгляд, все идеально. Ровно, чисто. Гладко. Увлажнено. Глядя на выражение лица Игоря, усмехаюсь. Кажется, я внесла еще один рецепт в кулинарную книгу «сто и один рецепт удачной семейной жизни». Пока муж так смотрит на жену, все будет в порядке.
– Ну а ты... очарован?
– За-чарован...
Игорь мог бы ничего не говорить. Член красноречиво отвечает за него.
– Кто тут у нас? Милый мальчик...
Я подбадриваю «Игоря младшего» заботливо и умело.
– Как думаешь, моему... ученику... хотелось бы увидеть... ее?– мой подбородок, слегка оттягивается вниз, указывая.
Конечно, Лим-Лам все видел. В подробностях. И не только видел. Только муж, естественно, того знать не может. Именно с Ли-Ламом, с первым из мужчин, я почувствовала себя комфортно обнаженной. Комфортно, раскованно, азартно. Возможно, Игорю следовало бы поблагодарить лаосца за это?
Игорь сглатывает, его орган делает рывок, но тут же попадает в плен сомкнувшихся пальцев.
– Да
– А тебе, Игорь, понравилось бы смотреть вместе с ним...? – кончики пальцев чуть приподымают капюшон над клитором.
– Да,– откликается муж, словно сомнамбула
– И тебя не смущает, милый, что он видит своего педагога,– пальцы лемехом проходя по бороздке, откидывая плавно влажные пласты по сторонам,– и твою жену... в таком виде?
– Нет
Я впервые затеваю такую игру. Пробую ее на вкус, как стручок острого перца. Я впервые фактически мастурбирую при муже.
– А то, что у него стоит на меня, Гошенька?
Он сопит, багровея. От возмущения? От возбуждения? Судя по тому, что стоит по стойке смирно не только у воображаемого Лим-Лама, но и у вполне реального Игоря, последнее.
Слова подхлестывают действия, действия порождают новые будоражащие образы. Образы, застывая, отливаются в слова.
Я уже в открытую ласкаю себя.
Спираль раскручивается виток за витком, беря начало из крохотной окружности вокруг чувствительного бугорка. Выходя за пределы тела. Захватывая жадно все пространство вокруг.
– Мальчик мучается. Что ты будешь делать, Игорь? Позволишь ему трогать свою жену?
Средний палец клюет внутрь. Коротко, будто опасаясь, что его поймают.
Но никто и не думает препятствовать ему.
Ладонь Игоря ложится на член. Его бордовая оголившаяся головка словно шар утомленного уже догорающим днем солнца за окном. Солнца, жаждущего погрузиться в прохладу морских волн.
Напряжение нарастает между нами, будто мы оба накачиваем давление в комнате своими ритмичными, самодостаточными движениями. Наше утреннее соитие под пристальным взглядом Лим-Лама вдруг проецируется в мозг кадром отмотанной назад киноленты. И теперь мне и правда хочется, чтобы тот был здесь. Сейчас. Сделал бы шаг из сумрака на свет, приблизившись. Воображение тут же воссоздает призрачный образ. Вот он, стоит перед постелью. И я, словно в трансе, встав, вхожу в эту призрачную фигуру. Она обволакивает меня, как пар в бане. Или как роскошная соболиная шуба. Дразняще и горячо. Я не вижу Лим-Лама. Я сама Лим-Лам. Мои пальцы, насквозь пропитанные женским секретом, у лобка. По-мужски вызывающе торчат кончиками пальцев вверх... Всегда было интересно, что испытывает мужчина, когда...
Рот Игоря, кажется, сейчас поможет мне решить эту загадку. Я притягиваю его голову к своему низу живота сильно и властно. Нервная дрожь оргазма уносит меня, лишь только его губы податливо смыкаются на фалангах моих пальцев.