Не могу разглядеть лаосца в темноте. И это хорошо. Не привлекает внимания, как ниндзя. Поднимаюсь к себе. Стягиваю платье. Наспех, чтобы не заставлять себя ждать, смываю макияж. Зажигаю ночник так, чтобы его было видно во дворе. Немного подумав, избавляюсь и от белья. Лифт останавливается двумя этажами выше. Мой поклонник спустится по лестнице, как я и прошу всегда. Нам незачем внимание соседей. Дверь незаперта, и Лим-Лам проскальзывает ужом, тихо закрывая замок. Я впервые встречаю его так. Без ничего, белея в зеркале отраженным пятном в полумраке. Он произносит что-то одобрительно тихо, не незнакомом мне языке. И его губы тотчас же находят рубчики, оставшиеся на коже от лифчика. Начинают разглаживать, лаская. Так приятно принимать нежность, прижимая его голову к себе. Отрадно, вот так, без долгих предисловий. Будто разгоряченной и обнаженной вбежать в воду, в набегающую теплую волну. Лим-Лам добирается до сосков... Его маленькие кофейные ладошки умелы, горячи и немножко шершавы. А язык проворен и ловок. Он тот мужчина, кому смело можно доверит свою грудь. Лим-Лам точно знает границы. И безошибочно определяет время, когда поглаживанию пора перейти в сжатие. Когда и насколько сильно можно прикусить чуткую плоть. Минуту, когда к сжатию добавить избиение влажным кончиком языка встопорщенных сосков. А они уже торчат вовсю! Ведь сегодня терпкому «аперитиву Лим-Лам» предшествовал ванильный «коктейль Серафим». На миг воображение рисует юношу, призывая, как опытный демонолог, его образ на смену лаосцу. Зеленоглазого херувима я встречаю в дверях, как Ева... Не прикрытой ничем. Вряд ли его встречала уже так хоть одна девушка. О, как бы вспыхнули его изумруды! А если он вообще еще ни разу... Мысль о том, как я, взяв за руку, отведу невинную душу в сад плотских наслаждений выбивает первый стон из груди.
– Лю-та... я хочу... твой муж!
Это что еще за новости? Лим-Лам не объясняется. Он тащит меня за руку. Куда? В ванну? Зачем?
– Наклоняться, Лю-та. Прошу. Пожаласта.
Вот теперь ясно. Азиат пропустил «как». «Я хочу тебя, как твой муж!» Причем хочет почему-то не только в той же позе, но именно в том же месте. Ну что ж... Если ему так нужно... Ладони привычно упираются в край раковины. Лим-Лам пристраивается сзади. Мне приходится сильно согнуть ноги в коленях, чтобы у него получилось. Поза напряженная и неудобная. К тому же с размерами Лим-Лама проникает он в меня в таком положении едва-едва. Так, подразнить. Но я не жалуюсь. Мне хочется, чтобы он получил удовольствие. Он видел, как меня на этом самом месте брал муж. Теперь меня берет он. Возможно, для Лим-Лама это символ. Или даже ритуал. А скорее, фетиш или каприз. Как посасывание пальцев ног. Сначала мне блажь любовника показалась неприятной. Но теперь я нахожу ее милой. Надо обязательно попробовать это с Игорем! Только не сразу. У мужа могут возникнуть вопросы, откуда столько новых знаний почерпнуто его половиной.
На сей раз ария заморского гостя на удивление коротка. Лим-Лам кончает, отрывисто и негромко поскуливая. Но я ничуть не разочарована. Он так хотел. Он представлял, он терпел. Ему нужна была эта разрядка.
Освежиться чуть вдвоем, под струями душа. Я омываю его. Ловкие руки Лим-Лама деликатно и тщательно очищают меня. Тела в мыльной пленке скользят друг по другу, упиваясь перетекающей изменчивостью точек соприкосновения. Будто принимая работу, лаосец оказывается на коленях. Мужской язык ведет линию, проверяя безупречность женской анатомии. Ведет тягуче-неспешно... И по особому томно. Он поклоняется мне, словно языческой богине. Слепо и раболепно отдавая себя во власть женскому естеству. Так, как будто перед ним распускающаяся мистическая роза. Так, будто и не окроплял эти же самые лепестки своим семенем всего несколько минут назад.. Опираясь лопатками о кафель, постанывая сладострастно в предверии оргазма, я признаю за Лим-Ламом талант. Особенно ему удается имитация метронома. Изменяя под самым чутким бугорком восходящее движение на горизонтальное, он настойчиво и уверенно доводит меня до вспышки...
Мы перемещаемся на софу. За окном подмигивает огнями ночной город. Мой любовник лежит на спине, и я прохожу кончиками пальцев по его гладкой, безволосой коже от лодыжек и до ключиц. Растекаюсь ладонями по плечам. Возвращаюсь туда, откуда начала. Дальше, к небольшим ступням. Перебирая каждый пальчик, потирая и вытягивая, как тайская массажистка. Лим-Лам способен долго кайфовать от игр с его ногами. Блаженствовать, сохраняя эрекцию. Время от времени в такие долгие минуты я беру его в рот. Забираю целиком, без остатка. И отпускаю через пару секунд. У моего восточного любовника все такое миниатюрное, словно изготовлено экономным мастером резьбы по слоновой кости. Изготовлено из остатков драгоценного материала. С Лим-Ламом я чувствую себя девочкой, забравшейся с любимым Арлекином под крышу кукольного домика. И час за часом ведущая с ним немного странные, тайные игры. Я дотягиваюсь до косметической кисточки на тумбочке. И теперь использую ее вместо рук. Сотни ворсинок щекотят и дразнят фаланги Лим-Лама. Забираются между. Обводят подушечки. Интенсивно обмахивают основания ногтей. Мой рот теперь странствует по углам азиатского бермудского треугольника. Перелетая с мимолетными остановками от правого большого пальца к члену, и оттуда бесшумным бумажным самолетиком, планируя к левому.