— Знаешь, тебе повезло, что ты не сдала SSAT, когда это сделал я.
Мои глаза расширяются.
— Произошел целый этот… инцидент, — объясняет он. — Как раз в тот момент, когда администратор проводил тесты. У девочки рядом со мной была обширная аллергическая реакция, и были задействованы учителя, машины скорой помощи и плачущие родители… — Он чешет основание шеи. — В конце концов, с ней все было в порядке, но всех пришлось вывести из комнаты и разделить. Это было целое событие.
Я сглатываю.
— Да. Звучит… ужасно.
Он снова хихикает.
— Так и было. Хотел бы я винить в этом свой плохой результат.
Безошибочно узнаваемый рев пикапа Рика прерывает этот момент, и у меня вырывается вздох облегчения.
Слава Богу.
Я поправляю сигареты в руках.
— Я должна…
— О, нет. Определенно, — кивает Йен. — Я отвлеку Рика. Ты убирайся отсюда.
Даже когда я делаю это, беспокойство продолжает покалывать мой позвоночник еще долго после того, как я запираюсь в своей спальне с сигаретами, спрятанными за книжным шкафом.
Он не помнит.
На самом деле он ничего не помнит.
И тот факт, что он этого не делает, должен заставить меня чувствовать себя лучше. Это взаимодействие могло бы закончиться намного хуже, и все же я чувствую себя липкой от стыда.
Грязная.
Я — причина, по которой он не учится в Лайонсвуде, как ему следовало бы.
И он понятия не имеет.
Он не помнит.
Может, Йен и знает, что я посещаю школу его мечты, но, похоже, он не помнит, что я была там в тот день.
Два ряда, три стула ниже.
Сдала SSAT таким, каким он был.
И организовала ограбление его будущего.
Волна паники разгорается в моей груди.
И теперь мне просто остается сидеть, ждать и надеяться, что он никогда не соберет все это воедино.
Глава двадцать шестая
— Ты знаешь, милая. Мы просто беспокоимся о тебе. — Мама сидит напротив за кухонным столом, сложив руки на коленях, взглядом умоляет меня признаться. — Рик беспокоится о тебе.
— Верно, — протягиваю я. — Так обеспокоен, что не может выйти из гаража достаточно надолго, чтобы поговорить об этом. — Для того, кто принимает теории заговора как Евангелие, Рик удивительно искусен в манипулировании моей матерью. Посаженное здесь или там семечко неизбежно вырастает в сорняк, с которым мне придется иметь дело позже.
Она качает головой.
— Я серьезно, Поппи. Я не знаю, чем занимаются эти богатые дети в вашей школе, но у меня не будет дочери, подсевшей на наркотики. Только потому, что тебе восемнадцать…
— Я не подсажена на наркотики. — Я повторяю это примерно в пятый раз и чувствую, что с каждой новой попыткой мое терпение на исходе.
— Рик говорит, что ты стала параноиком и склонна к спорам с тех пор, как попала сюда. Ты запираешься в своей комнате или проводишь часы вне дома, занимаясь бог знает чем.
— Рик понятия не имеет, о чем говорит.
Она скрещивает руки на груди, и я могу сказать, что у меня сработал защитный рефлекс Рика.
— Я знаю, ты расстроена, Поппи, но тебе не обязательно так отзываться о своем отчиме. Я доверяю его мнению…
— Поверх моего?
Она делает паузу.
— Это не то, что я…
— Ты веришь либо Рику, либо мне. — Я ненавижу ввязываться в дебаты "Рик или я", в основном потому, что я не всегда уверена, что одержу верх, но бывают определенные моменты, когда это необходимо.
Мама вздыхает и потирает переносицу, тени под ее глазами становятся еще более заметными.
— Поппи.
— Я знаю, Рик обеспокоен… — Эта фраза кажется мне чужой на вкус. — Но я не принимаю наркотики. Я запираюсь в своей комнате рисовать. Я хожу в публичную библиотеку, чтобы успеть подать документы в колледж, и мне не нужно быть ущербной, чтобы бодаться с Риком.
Мама снова вздыхает, и я думаю, что утомила ее, но потом она говорит:
— Дело не только в нем.
Я поднимаю бровь.
— Что ты имеешь в виду?
Она протягивает одну руку через стол и накрывает моей.
— Ну, я не уверена, если я должна что-то сказать, но… что-то другое о тебе, дорогая. Я не знаю что, но когда я смотрю на тебя, я могу сказать. Ты не та девушка, которую я видела прошлым летом. Ты выглядишь… — Ее карие глаза смотрят в мои точно такие же. — Как призрак.
На краткий миг часть моего самообладания покидает меня, и я беспокоюсь, что она воспользуется какой — нибудь материнской интуицией и прочтет все это на моем лице — то, как я солгала, чтобы попасть в Лайонсвуд, секреты, которые я хранила о смерти Микки, мои испорченные отношения с Адрианом…