— Всегда речь идет о твоем счастье! — Я кричу, а затем замолкаю, осознав, насколько я громкая. Уже тише я добавляю: — И ты ясно дала понять, что я причина, по которой ты несчастна. Ты винишь меня в том, что я не поступила в колледж. За то, что застряла в Мобиле. За то, что не нашла какого-нибудь милого белого воротничка, который наденет тебе кольцо на палец.
— Я никогда не винила тебя, — шмыгает носом она. — Я была той, кто ставил еду на стол и обеспечивал крышу над твоей головой. Я пожертвовала… Не то чтобы ты поблагодарила меня за это. Тебе никогда не будет достаточно того, что я делаю.
— Ничего из того, что я делаю, тебе никогда не бывает достаточно, — возражаю я. — Ты можешь говорить о самопожертвовании сколько угодно, но я та, кто всегда занимает второе место. Я имею в виду, ты позволила мне провести Рождество с незнакомцами, чтобы могла порезвиться в Калифорнии с Ральфом. Ты потратила свою зарплату на рождественский подарок для Эда. Ты сказала Стиву, что я твоя младшая сестра, просто чтобы удержать его рядом. — Длинный список обид, которые я накопила на свою мать, вываливается из меня в одночасье. — Ты была в восторге от Лайонсвуда, и не потому, что я попала в лучшую в мире школу-интернат, а потому, что ты наконец-то смогла прожить с Риком свою сказку без детей рядом девять месяцев в году. И сегодня вечером, когда я привела домой того, кто мне небезразличен, ты также пытаешься умалить это, но я не позволю тебе проецировать на меня свою дерьмовую удачу с мужчинами. — Я почти запыхалась, когда закончила.
Мама разражается слезами — ее главное оружие, — но они не вызывают у меня обычного чувства вины.
Во всяком случае, я испытываю облегчение.
И, вероятно, на десять фунтов легче теперь, когда я не пытаюсь похоронить проблемы, накопившиеся за восемнадцать лет, там, где их никто никогда не найдет.
Она все еще плачет, когда я понимаю, что мы провели здесь по меньшей мере десять минут, обсуждая это, что означает, что я оставила Адриана разбираться с Риком.
Я тяжело вздыхаю.
— Послушай… Сегодняшний вечер был насыщенным, и я уверена, Адриан интересуется, где я, так что мне пора возвращаться. Мы можем вернуться к этому как-нибудь в другой раз.
Наверное, никогда.
Моя рука почти касается дверной ручки, когда раздается мамин голос:
— Поппи.
Последнее слово всегда остается за ней.
Я неохотно оборачиваюсь.
Тушь растеклась по ее щекам, она говорит:
— Ты ошибаешься в одном. — Она вздергивает подбородок. — Мне дерьмово везло с мужчинами, это правда… Но то, что я сказала ранее? Это тоже правда. И ты можешь считать меня худшей матерью в мире, но я не хочу видеть твое сердце разбитым.
Я качаю головой.
— Я не собираюсь принимать это во внимание. Адриан не интрижка. Он заботится обо мне. Я забочусь о нем. У нас с ним есть будущее.
Странно так уверенно говорить об этом, когда через месяц или два я снова останусь одна.
— О, милая. — В ее водянистой улыбке нет ничего, кроме жалости. — Такие мужчины не попадают к таким девушкам, как мы. Им нравится заниматься с нами сексом. Им нравится встречаться с нами. Им нравится покупать нам красивые вещи. Они могут даже думать, что влюблены в нас, но в конце концов они женятся на женщине с более хорошей родословной. Кого-то, кого они смогут привести домой к своим семьям, похвастаться перед друзьями.
Я сглатываю комок, образовавшийся у меня в горле.
— Адриан не такой.
— Милая, они все такие.
— Не он. У нас есть история, — возражаю я. — Он хочет будущего. Он тот, кто добивается этого. Это он хочет, чтобы я поступила в Гарвард. Он хочет…
— Он хочет , — вставляет она. — Это не значит, что он это сделает. Обещания ничего не значат, милая. — Она шмыгает носом и делает еще один шаг ко мне.
— Обещания Адриана серьезны.
— Ты знакома с его семьей?
— Ну, нет. Пока нет. Это сложно, они заняты…
— Он говорил, что любит тебя?
Я колеблюсь, вопрос застает меня врасплох, но, кажется, этого ответа достаточно.
— О, Поппи. — Даже ее тон полон жалости. — Он даже не сказал, что любит тебя?
Мои щеки горят, и я хочу возразить, но во рту пересохло.
Она сокращает расстояние между нами, кладя руки мне на плечи.
— Послушай меня, милая. — Ее ногти слегка впиваются в мои плечи. — Избавь себя от разбитого сердца. Отправляйся в Гарвард, или Нью-Йорк, или еще куда-нибудь, черт возьми, ради своих художественных штучек, но не едь туда ради него. Этот парень, может, и обещает тебе весь мир прямо сейчас, но он никогда не даст его тебе. Они никогда этого не дают — не таким девушкам, как ты.