— Если я скажу тебе, ты меня отпустишь?
Его губы скривились в усмешке.
— Посмотрим, когда доберемся до конца истории.
Вряд ли это обнадеживает, но я не уверена, что у меня есть большой выбор.
— Я знала, что меня не примут, — начинаю я. Мой голос дрожит. — Еще до того, как я прошла тест, я знала, что не попаду. — Я прикусываю губу, неуверенная, не вызовет ли эта следующая часть нового приступа гнева. — Но я знала, что ты сдаешь тест. Ты говорил об этом несколько месяцев, и я подумала… — Еще один прерывистый вздох. — Я подумала, что если я собираюсь попасть в Лайонсвуд, ты — мой лучший шанс.
Гнев вспыхивает в его зеленых глазах, но его голос устрашающе спокоен, когда он спрашивает:
— Как ты поменяла тесты?
Как ни странно, легче всего пересказать худшую часть истории.
— Ну, это потребовало некоторого планирования, — объясняю я. — На тест записалось не так уж много детей, поэтому я знала, что администратор уделит им много внимания.
— Анна. Она, должно быть, тоже была в этом замешана. Ты подкупаешь ее или что-то в этом роде?
И вот она: худшая часть истории.
— Нет. — Я качаю головой. — Она не была. За пару месяцев до этого мы сблизились, и мне удалось убедить ее сдать SSAT.
Его глаза расширяются, но я продолжаю.
— И ты помнишь, как строго они относились к тому, что мы могли принести, а что нет. Только карандаши и бутылка воды.
Брови Йена хмурятся.
— Только не говори мне, что ты натерла ее карандаши апельсиновой кожурой или что-то в этом роде.
Я потираю затылок.
— Нет, это из-за воды. Я добавила немного — всего пару капель — апельсинового сока в свою воду. Затем, во время нашего последнего перерыва в уборной, прямо перед тем, как администратор взял у нас тесты, я заменила их.
— И чуть не убила ее, — резко добавляет он.
— Но я этого не сделала! — Я парирую в ответ. — Это была всего пара капель. Достаточно, чтобы вызвать реакцию, вывести администратора из себя, но не настолько, чтобы убить ее.
Я потратила эти месяцы, прежде чем задавать Анне всевозможные вопросы о ее редкой, но тяжелой аллергии на апельсины.
Я также знала, что она все время носила с собой ЭпиПен.
Впервые с тех пор, как он напал на меня из засады, Йен смотрит на меня взглядом, в котором нет гнева, а недоверие.
— Ты отравила ее.
Я ощетинился.
— Едва ли.
— И что? Пока все волновались из-за приступа Аны, ты поменяла тесты? Вычеркнула мое имя и добавила свое?
— Прямо перед тем, как администратор выпроводил нас всех из комнаты, — тихо отвечаю я.
Напряженная, удушающая тишина опускается на гараж, пока Йен переваривает правду.
Я не двигаюсь.
Я не дышу.
Я ничего не делаю, но продолжаю надеяться, что, если постою здесь достаточно долго, он примет меня за один из пыльных электроинструментов Рика и уйдет.
— Ты… — Он качает головой. — Ты хоть представляешь, какого хрена ты со мной сделала? — Его голос срывается, как и моя решимость.
— Ты не представляешь, как мне жаль, — умоляю я. Я подхожу к нему. — Йен, я…
— Жаль? —ТИ его снова распирает от ярости, он небрежно швыряет в меня нож. — Ты украла у меня Лайонсвуд! Ты украла все мое будущее!
Я прижимаюсь к верстаку.
— Я знаю, я…
— Ты не знаешь! — Он кричит. — Ты знаешь, что я месяцы терзал себя из-за этого теста? Месяцы, когда я перебирал практические вопросы, чтобы понять, где я облажался. Как только я получил свой балл, я пошел к научному консультанту и попросил — на самом деле умолял — посмотреть, какие вопросы я сделал неправильно.
Мой взгляд опускается в пол.
— Прости.
— Прекрати так говорить, — шипит он. — Твои извинения ничего для меня не значат, Поппи. Это ничего не меняет. Я имею в виду… — Маниакальный смех вырывается из его горла. — Срань господня. Я мог бы учиться с такими же умными сверстниками, как я. Меня могли бы обучать профессора с мировым именем. И прямо сейчас мне не следовало подавать заявление в общественный колледж только для того, чтобы сэкономить деньги. Университеты Лиги плюща должны выстроиться в очередь у моей двери со стипендиями на полный цикл. — Его взгляд становится острее. — Твое «прости» может исправить что-нибудь из этого?
Я вздрагиваю.
— Нет.
— Тогда, пожалуйста, скажи мне, что, черт возьми, мне с тобой делать.
— Ты мог бы сдать меня полиции, — выпаливаю я, в моей голове формируется что-то похожее на план.
Он фыркает.