Она прищелкивала языком, указывала на места, где цвета стали слишком блеклыми или пропорции кажутся неправильными, и говорила: Ты достигла точки невозврата, Поппи.
Именно так ощущается этот момент — за исключением того, что на этот раз я существо, достигшее точки невозврата. Это утро запутало меня до неузнаваемости.
Я смотрю в зеркало в ванной комнате отеля и не уверена, кто смотрит в ответ.
Она не та первокурсница, надеющаяся найти настоящий дом за железными воротами Лайонсвуда. Она не одинокая изгнанница, сидящая в одиночестве за обедом и хранящая в голове сплетни из вторых рук, как будто это ответ на ее домашнее задание по математике.
Она кто-то новенький.
А может быть, и нет — может быть, она была похоронена во мне годами, впадая в зимнюю спячку, сменяя времена года, всплывая на поверхность только тогда, когда мне нужно, чтобы она обманула, солгала или совершила грех, на который у меня не хватит духу.
Самая темная, порочная часть меня.
И теперь, после этого утра, после того, что я сделала, после того, что я позволила Адриану сделать, она — все, что я вижу.
Все, что кто-либо увидит, когда посмотрит на меня.
Раздается стук в дверь ванной.
— Милая, ты в порядке? — Мягкий голос Адриана проникает сквозь барьер, и мое сердце сжимается.
Адриан тоже собирается с ней увидеться.
Я имею в виду, он уже это сделал. Мошенница. Трусиха Потенциальная убийца. Этим утром он занял место в первом ряду, когда мои самые темные грехи вернулись, чтобы преследовать меня.
Если бы не он, я бы сидела в другой комнате для допросов, пытаясь с помощью лжи избавиться от травм Йена.
Или его смерти.
Дрожь пробирает меня, и я понимаю, что все еще не ответила, поэтому говорю:
— Я в порядке.
На той стороне мне отвечает только тишина, и я временно удивляюсь, что он так быстро сдался.
И тут дверь со скрипом открывается.
Я поднимаю бровь в зеркале.
— Немного самонадеянно, тебе не кажется?
Я вижу, что, пока я отсиживалась здесь, он недавно переоделся в темно-синие брюки и кремовый свитер, подчеркивающий его широкие плечи, — и даже сейчас, несмотря на то, что я испытываю чувство вины, мой взгляд задерживается на нем.
Адриан прислоняется к дверному косяку и пожимает плечами.
— Ну, ты могла бы запереть дверь.
— Это удержало бы тебя от этого?
— Маловероятно. — Его губы кривятся, но затем он окидывает меня беглым взглядом. — Ты была ужасно молчалива с тех пор, как мы покинули «лачугу убийств», как в бюджетном фильме.
Я даже не могу заставить себя рассмеяться.
— Я знаю. Мне просто нужно было побыть одной. Вот и все.
— Ты выглядишь так, словно тебя сейчас стошнит, — говорит он. — Ты очень бледная. У тебя жар?
Он не ошибается. Моя кожа такая же бледная, как и волосы, что подчеркивает только темно-фиолетовые мешки под глазами.
— Я в порядке. Это просто…
— Попытка убийства и шантаж тебе не по душе? — Его тон поддразнивающий, но темные глаза светятся любопытством.
Мой взгляд встречается с его отражением.
— Ты отдал ему все эти деньги. Почти миллион долларов. Ты выписал ему чек, как будто это было… как будто это ничего не значило.
— Потому что это было ничто.
— Это был почти миллион долларов.
Еще одно пожатие плечами.
— Когда ты бросаешь пенни в колодец желаний, ты скучаешь по нему?
Я фыркаю.
— Думаю, твоим родителям этого будет не хватать.
И тут меня охватывает новый ужас: спасение меня из автокатастрофы, в которую я попала по собственной вине, может навлечь на Адриана неприятности со своей семьей.
Мой желудок начинает делать сальто, но Адриан, кажется, обеспокоен гораздо меньше меня.
— Ты беспокоишься обо мне, милая? — Веселая улыбка изгибает уголки его рта.
— Конечно, да, — огрызаюсь я, поворачиваясь к нему лицом. — Ты должен был исправить то, что я вызвала, и если последует еще один ответный удар…
— Этого не будет, — уверяет он меня. — Если мои родители спросят, а я сомневаюсь, что они спросят, я проиграл пари одному из парней из команды по плаванию, и мне пришлось заплатить за новую яхту. — Он поднимает бровь. — И дело не в деньгах. Расскажи мне, что на самом деле происходит в твоей голове.
Я сглатываю.
— Я не хочу.
— Скажи мне. — Его ониксовые глаза встречаются с моими через зеркало, в них нет ни грамма веселья. — Или я вытяну это из тебя силой.
У меня перехватывает дыхание, и это не приступ страха скользит по моей спине — это предвкушение.