По толпе прокатывается одобрительный ропот, но я почти уверена, что он не имеет никакого отношения к Микки , в том числе егл волонтерской работе.
— Но сколько бы теплых воспоминаний ни было у меня о Микки, — продолжает он, — я не могу не задаться вопросом, во многих из них он тайно страдал. То, что случилось с Микки, — это не то, чего я когда-либо мог бы…
Его голос срывается. Он замолкает, смаргивая непролитые слезы.
— Простите. Я не хотел быть эмоциональным сегодня вечером. — Это вырывается задыхающимся гневом, на что собственная мать Микки ободряюще улыбается ему. Дин Робинс наконец вытирает слезу.
Это должно быть трогательно — наблюдать за редким моментом уязвимости, разворачивающимся в исполнении "Золотого мальчика из всех людей" Лайонсвуда, но я смотрю на его большие руки, лежащие на краю подиума.
В них нет никакого напряжения.
Он не сжимает до белизны костяшки пальцев на подиуме, как я, когда нервничаю. Они просто лежат там, полностью расслабленные.
Возможно, бесполезное наблюдение, но вся эта демонстрация, она просто кажется такой…
Пустота.
Подделка.
Как будто он заранее отрепетировал тот самый момент, когда его губы дрогнут или он смахнет слезу, скопившуюся в уголке глаза.
Горе мамы Микки? Это было реально.
Таинственная девушка, которая исчезла в тот момент, когда я ее заметила? Тоже реальна.
Это кажется нереальным.
Это ужасная мысль, и я явно единственная, кто так думает, потому что краткое выступление Адриана вызвало в толпе больше эмоций, чем я видела за весь вечер.
Это оставляет горький привкус в горле.
Я пропускаю мимо ушей остаток его короткой речи — что-то о том, что нужно связаться с нашими друзьями и убедиться, что у них все в порядке, — и смотрю, как Дин Робинс снова берет микрофон.
Прежде чем покинуть сцену, Адриан обнимает родителей Микки. Он все время является воплощением сочувствия, даже когда мама Микки снова падает в его объятия и ему приходится ее успокаивать.
Действительно, должно быть, со мной что-то ужасно, чудовищно не так, потому что чем дольше я смотрю, тем больше не могу избавиться от мысли, что что-то не так.
Такое чувство, что я наблюдаю за актером, исполняющим роль скорбящего друга, а не за настоящим скорбящим другом.
Золотой мальчик Лайонсвуда пробирается сквозь толпу, получая похлопывания по плечу и похвалу за свою трогательную речь со скромной улыбкой.
Он проходит мимо меня, и движением, продиктованным исключительно импульсивностью, я делаю нечто совершенно на меня не похожее — хватаю Адриана за рукав его дизайнерского костюма.
И тогда я обращаюсь к нему со своими первыми словами в жизни.
— Ты говорил, что был близок с Микки, — говорю я. — Должно быть, ужасно было видеть его таким. После того, как это случилось.
Вблизи бросается в глаза, какой он высокий, какие широкие у него плечи. Мне приходится вытягивать шею, чтобы встретиться с ним взглядом.
Должно быть, я говорю как еще одна жеманная студентка, готовая петь ему дифирамбы, потому что он даже не смотрит на меня.
— О, я понятия не имею. Мне посчастливилось быть в библиотеке, когда Микки прыгнул.
Слишком тихо, чтобы не услышал кто-нибудь еще, кроме него, я говорю:
— Нет, ты не был там. Ты лжешь.
Теперь это привлекает его внимание.
Адриан поворачивается и смеривает меня взглядом своих темных глаз.
У меня перехватывает дыхание, наполовину от страха, наполовину от удивления.
Его глаза, обрамленные длинными чернильными ресницами, такие темные, что с таким же успехом могут быть черными — и даже более впалые, чем кажутся издалека.
Он окидывает меня оценивающим взглядом, который не похож на оценивающий взгляд мальчика-подростка на девочку-подростка, а на что-то совершенно другое.
Как будто он оценивает меня, видит, какую угрозу я представляю.
Мне приходится напрячь все силы, чтобы не ерзать под его пристальным взглядом.
Через мгновение его полные губы растягиваются в улыбке, но она выглядит слишком натренированной, чтобы быть искренней.
— Я полагаю, ты права, — говорит он, — не в библиотеке, когда это случилось. На пути к выходу.
— Нет, — парирую я, — Тебя вообще не было в библиотеке той ночью. Ты был в общежитии для мальчиков, когда это случилось. Этаж Микки. Ты должен был видеть его тело. Или слышать крики.