— Я собираюсь кое-кого убить .
Этот особый визг принадлежит Софи Адамс, которая командует целой группой фотографов с подиума.
— Что это за ракурс такой? — Она делает снимок оператору слева. Ее прическа и макияж уже сделаны, каштановые волосы завиты в идеальные локоны. — Ты думаешь, я хочу, чтобы весь интернет думал, что у меня двойной подбородок? Моя кузина — герцогиня, ты знал об этом? Ты должен обращаться со мной как с леди.
Это забавно.
В любое другое время появление Софи могло бы стать катализатором плохого настроения, но сегодня ностальгия окрашивает все в более яркий оттенок, даже ее плохое отношение.
Я до сих пор помню тот абсолютный оптимизм, который я испытала, когда впервые прошла по этим местам. Мне было не больше четырнадцати, и я была уверена, что наконец-то нашла место, которому буду принадлежать.
За прошедшие четыре года я не могу сказать, что это место сделало гораздо больше, чем просто развеяло весь этот безудержный оптимизм. Лайонсвуд никогда не был таким домом, каким я его себе представляла, но он дал мне одну вещь, которую я никогда не смогу заменить.
Один человек.
Как раз вовремя, на меня накатывает очередная волна сожаления, мои ноги подергиваются, как будто они могут заглушить мой мозг и увести меня обратно внутрь, если я потеряю концентрацию больше чем на секунду.
Однако этот вид сожаления для меня не в новинку, и я боролась с этими побуждениями всю неделю.
И я не собираюсь сдаваться именно сегодня.
Я зашла слишком далеко, чтобы не проходить через это, независимо от того, как сильно мое тело кричит об обратном.
Итак, я вздыхаю и бросаю последний взгляд на железные ворота, которые забрали ровно столько, сколько дали мне.
А потом я выхожу из них.
Первое сообщение приходит через несколько мгновений после выхода из Uber, и я чувствую, как мое сердце падает на бетон.
Уже?
Я обсуждаю возможность немедленного удаления текста, потому что в глубине души я знаю, что моя решимость уже пошатнулась, и даже безобидный текст может подтолкнуть меня к краю пропасти.
Тем не менее, любопытство берет надо мной верх, и я разблокирую свой телефон, как только оказываюсь в очереди на охрану.
Где ты? Этим утром я проснулся в пустой холодной постели, что определенно не соответствовало тому, как я заснул прошлой ночью.
Мои пальцы дрожат. Должно быть, он только что проснулся, а это значит…
— Мэм. — Агент впереди меня прочищает горло. — Мне нужно увидеть ваше удостоверение личности и билет.
Как только я подхожу к своим воротам, мой телефон снова звонит.
Меня чуть не заставили устроить принцессе Испании "обновленную экскурсию” по школе. Почему ты не здесь, чтобы спасти меня?
Когда я читаю это, меня охватывает мимолетное веселье, а затем, почти сразу же, ужасающая депрессия, когда я понимаю, что это будет последний раз, когда он меня забавляет.
— Через несколько минут мы начнем процесс посадки на рейс 422 в Нью-Йорк, — раздается голос сотрудника по внутренней связи.
Я сглатываю и кладу телефон в карман.
Вот оно.
К этому времени весь выпускной класс Лайонсвуда, должно быть, уже проснулся — если не вся остальная школа. Я уверена, что в кафетерии подают какой-нибудь изысканный бесплатный завтрак, любезно предоставленный рачительным родителем.
Мой желудок урчит при мысли о слоеных миндальных круассанах, ветчине и копченом чеддере "рости", которые стояли на столах в прошлом году, но для меня было бы слишком задерживаться, чтобы перекусить.
Мой телефон звонит как раз в тот момент, когда стюардесса вызывает группу посадки, но я игнорирую его, поднимаюсь с колючего кресла в аэропорту и хватаю свой багаж.
Он звонит снова, пока я просматриваю свой билет, и служащий бросает на меня злобный взгляд.
— Извините, — бормочу я, но мой желудок уже скручивается узлом от осознания.
Должно быть, он нашел записку.
Ни свет ни заря в четверг утром на рейсе относительно пусто, большинство людей предпочитают располагаться в передней части самолета, поближе к выходу, чтобы иметь возможность пересесть.
Но Нью-Йорк не является для меня связующим звеном.
Когда я пристегиваю ремень безопасности, он звонит снова.
На этот раз я готовлю свои нервы к грядущим эмоциональным потрясениям и отвечаю.
Я не удивлена, что первые слова, слетевшие с его губ, были: