От осознания этого я выпрямляюсь на стуле, мои щеки холодеют.
— Ты можешь отнять у меня обеденный перерыв, но я не собираюсь показывать тебе свое искусство. Тебе придется потерпеть. — Получается намного устойчивее, чем ожидалось.
Он вздыхает, как будто разочарован.
— А я-то надеялся, что мы сможем стать друзьями, — насмешливо говорит он.
Я усмехаюсь.
— Ты не хочешь со мной дружить.
Его глаза сужаются, голос понижается.
— Прямо сейчас я не знаю, что я хочу с тобой делать, Поппи. Ты знаешь что-то, чего тебе знать не положено.
Я сглатываю.
— Я никому не скажу…
— А я думал, мы были честны друг с другом, — вмешивается он, и в его словах слышится опасная нотка. — Было бы так обидно, если бы ты начала лгать мне сейчас.
Я закрываю рот и сжимаю руки на коленях.
Здесь он ничего не может мне сделать. Мы на людях.
Но я жива не из-за переполненного обеденного зала или любопытных глаз. Видит Бог, если бы Адриан перегнулся через стол и прямо сейчас свернул мне шею, половина этих ребят, вероятно, сказали бы, что я поскользнулась и упала.
И единственная причина, по которой он этого не сделал, — это то, что ему интересно.
Я делаю глубокий вдох.
— Я удовлетворю твое любопытство. Ты можешь посмотреть на мои рисунки. — Уголок его рта начинает изгибаться вверх. — Но ты также должен удовлетворить мое любопытство. Я хочу знать, почему ты это сделал.
Возможно, это мое воображение, но, клянусь, я вижу, как на его лице мелькает удивление — так быстро, что я почти пропускаю его.
Я встречаю его взгляд прямо и делаю все возможное, чтобы не дрогнуть под удушающей тяжестью этих пустых глаз.
— А если я скажу тебе, что у меня не было причины? Что не было никакого ”почему"?
— Я бы тебе не поверила.
— А почему бы и нет?
— Потому что ты не производишь впечатления человека, который делает что без причины, — я кивнула. — Ты не похож на меня.
— Ты прав. Я — нет.
— Так почему? Почему Микки?
Он откидывается на спинку стула, улыбка исчезает.
— Я не хочу говорить о Микки. Я не нахожу Микки интересным. Я нахожу тебя интересной.
— Ну, ты не обязан отвечать, — говорю я ему, — точно так же, как я не обязана показывать тебе свое искусство.
Я не могу различить взгляд, которым он одаривает меня, когда звенит звонок, и студенты начинают выбрасывать мусор и выходить из кафетерия.
Он встает.
— Сегодня вечером. Ты удовлетворяешь мое любопытство, я удовлетворю твое.
На его лице отражается свет сине-зеленых витражей кафе, и на мгновение я поражаюсь тому, насколько он красив. Но это всего лишь мгновение — одно-единственное ужасное мгновение.
А затем он направляется в противоположном направлении, прежде чем я успеваю осознать последствия того, на что я только что подписалась: больше времени проводить наедине с Адрианом Эллисом.
Глава десятая
Я уже почти закончила мыть руки в женском туалете, когда заметила в зеркале рыжеволосую тень.
Я напрягаюсь.
— Извини, тебе нужно воспользоваться раковиной?
Менее чем в пяти футах от меня Софи Адамс стоит во всем своем великолепии на высоких каблуках — руки скрещены на груди, рыжие волосы обрамляют ее лицо в форме сердечка. Меня так и подмывает спросить, какой продукт отвечает за ее объемные, ухоженные волны.
— Мне нравится твой рюкзак, — говорит она. — Burberry, верно?
Я киваю, неуверенная, к чему это ведет.
— Это мило. — На ее лице появляется подобие самодовольной улыбки. — Люди всегда говорят, что это безвкусно — носить одежду прошлого сезона, но… — Самодовольство усиливается. — Молодец. Кто-то же должен скупать остатки продукции, верно?
Жар разливается по моим щекам прежде, чем я успеваю это остановить.
Мне все равно, что думает Софи Адамс.
Ее мнение не имеет значения.
Я повторяю эту мантру по крайней мере три раза, пока не почувствую себя достаточно уверенно, чтобы повернуться и встретиться с ней лицом к лицу.
— Я не могу тебе сказать. Рюкзак был подарком.
Ее улыбка исчезает — всего на мгновение, — и я почти слышу, как скрежещут шестеренки в ее голове. Пытается сообразить, кто мог подарить мне дизайнерский рюкзак.
— Знаешь, — говорит она слишком резко, чтобы быть вежливой. — Ты кажешься мне очень знакомой, но я не думаю, что мы встречались раньше.
— Мы уже встречались раньше, — говорю я. Я не называю своего имени.