Мой телефон прожигает дыру в моем кармане.
Что-то вроде замешательства мелькает на его лице.
Я держу руки за спиной, чтобы скрыть, что они дрожат.
— Я хочу знать, почему ты это сделал. Почему ты убил Микки. — Я стараюсь быть точной, потому что не уверена, что у меня будет второй шанс на это.
Напряжение витает в моей комнате в общежитии, резко отличаясь от того, что было всего несколько мгновений назад.
— Ты настойчива, не так ли?
— Я хочу знать, почему ты убил Микки Мейбл.
Он склоняет голову набок.
— Ты уверена?
— Да, ты…
Я задыхаюсь от своих слов, когда он внезапно перемещается, зажимая меня между собой и столом, устраняя то небольшое пространство, которое уже разделяло нас.
— Адриан? — Я неуверенно выдыхаю. В ужасе.
О Боже.
Он наклоняется, пока мы не оказываемся почти нос к носу, его руки лежат по обе стороны от меня.
— Ты думаешь, я глупый? — Бормочет он, прищурив глаза.
Он сбросил маску дружелюбного золотого мальчика, и он взбешен.
— Ты, должно быть, так думаешь, — продолжает он, и его рука обходит стол, прямиком к карману моего блейзера, и…
О.
Черт.
Я дрожу как осиновый лист, когда он достает мой телефон, часы на записи мигают в ответ. Устройство кажется странно маленьким в его больших руках.
Хрупкое.
Он опускает взгляд на мой телефон.
— Я должен быть честен с тобой, дорогая. Я не уверен, что работа под прикрытием — твое призвание.
Милая звучит из его уст не столько как ласковое обращение, сколько как предупреждение. Мои пальцы чешутся схватиться за нож, но он ни за что не пропустит это движение — а это значит, что мне крышка, если я не разрулю эту ситуацию.
— Адриан, — пытаюсь я снова. Спокойно. Рационально. Честно. — Я была честна с тобой прошлой ночью, позволь мне быть честной с тобой сейчас.
Его рот сжимается в тонкую линию, но возражений нет.
— Я не собиралась показывать это полиции, — говорю я. — По крайней мере, у меня не было в ближайших планах. Просто… — Я сглатываю. — Прошлой ночью мы расстались не совсем в хороших отношениях.
Ты не можешь винить меня за это, хочу сказать я.
Но он может убить меня за это.
Он рассматривает меня в течение нескольких секунд, от которых колотится сердце, его бесстрастное выражение лица ничего не выражает. Мой телефон продолжает записывать тишину, растянувшуюся между нами.
А потом он говорит таким тоном, словно описывает погоду:
— Меня зовут Адриан Эллис, и я убил Микки Мейбл.
Мои брови взлетают к линии роста волос.
Никаких колебаний, никакого беспокойства по поводу того, что приложение для записи все еще работает.
— Во вторник я договорился встретиться с Микки в его комнате в общежитии в 6 часов вечера после тренировки по плаванию. Мы поболтали несколько минут, а потом я открыл окно и вытолкнул его головой вперед, чтобы посмотреть, как его мозги разбрызгиваются по бетону. После этого я вернулся в свою комнату в общежитии, закончил кое-какую домашнюю работу и заснул как младенец.
Я изумленно смотрю на него.
Насколько я могу судить, в нем нет ни угрызений совести, ни стыда, чтобы поднять голову. Ухмылка приподнимает уголок его рта.
Он, блядь, упивается моим шоком.
— Для тебя это было подходящее признание в убийстве? — Он нажимает Стоп в приложении для записи. — Запись готова, чтобы ты передала ее копам. — Он протягивает телефон мне. — Я уверен, они возобновят дело, когда ты скажешь им, что обманом вынудила убийцу Микки признаться. — Он делает паузу. — На самом деле, я уверен, что любой детектив, который услышит это первым, сообщит об этом прямо шефу полиции… Который, конечно же, позвонит моему отцу. И тогда эта запись исчезнет, а мой отец сделает еще одно крупное пожертвование полицейскому управлению Седарсвилля. Итак… — Он снова протягивает телефон. — Продолжай. Это все тебе.
Я ничего не говорю.
Я не тянусь к телефону.
Его самодовольство ощутимо, когда он снова машет моим телефоном — и бесполезным признанием в убийстве — у меня перед носом.
— Нет? Ты уверена?
Я проглатываю каждый комок ужаса, угрожающий подступить к моему горлу.
— Я уверена.
Довольный, он улыбается, а затем удаляет запись с моего телефона.
— Хороший выбор.
Я не смотрю на него, даже когда он кладет мой телефон на стол и делает шаг назад.