— Так ли это? — Я не отрываю взгляда от его лица, а не смотрю, как вода стекает с его только что вымытых волос на широкий скульптурный торс. — Я хочу вернуть свой альбом для рисования.
Его брови хмурятся в притворном замешательстве.
— Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
Я не отвечаю на это, но выпрямляюсь и скрещиваю руки на груди.
Он поджимает свои полные губы, изображая надутую губу.
— Знаешь, ты ведешь себя немного грубо, Поппи. Никакой светской беседы? Ты даже не собираешься спросить меня, как прошел мой день? — Он издает цокающий звук языком. — Я должен быть честным. Я ожидал большего после того, как открылся тебе прошлой ночью.
Он подначивает меня, и я знаю, что он это делает, но я не в настроении подшучивать.
— Давай не будем этого делать, ладно? Ты был прав прошлой ночью. Я знаю, когда я побеждена. Я просто хочу вернуть свой альбом для рисования, и тебе никогда не придется снова беспокоиться обо мне.
Он изучает меня, словно пытаясь понять, серьезно ли я это говорю.
Я знаю.
Как бы мне ни было любопытно узнать, почему Адриан на самом деле убил Микки, наша встреча прошлой ночью доказала, что игра в детектива ни к чему меня не приведет. Семья Эллис слишком могущественна и слишком изобретательна, и правда — преступная, ужасная правда — заключается в том, что я не хочу умирать за Микки, каким бы невиновным или обиженным он ни был.
И я понимаю, что это делает меня трусихой, плохим человеком и, вероятно, целым списком других неприятных вещей, но я уже сталкивалась с ненавистью к себе раньше.
Я не уверена, что могу сказать то же самое об Адриане.
— Ну, побежденная ты или нет, — говорит Адриан, — ты сейчас не в том положении, чтобы выдвигать требования, не так ли?
Я вздыхаю. Конечно, он никогда не может все упростить.
— Чего ты хочешь?
— Приходи на соревнования по плаванию в субботу.
Учитывая все обстоятельства, это простая просьба, которую я могла бы выполнить на любой другой неделе, кроме этой.
— Я не могу. — Я качаю головой. — На следующей неделе осенние каникулы, а это значит, что у меня есть эссе, три практических теста и презентация в воскресенье.
Это эссе по истории, в частности, обещает быть жестоким.
— А я-то думал, что ты вундеркинд, который решил не пытаться, — издевается он надо мной. — Звучит так, будто тебе трудно. — На его лице снова то выражение, которое подталкивает меня к раскрытию моих секретов.
Я втягиваю воздух.
— Я не испытываю трудностей. Просто у меня много дел. — Я бросаю взгляд на трибуны. — Но, думаю, я могла бы взять с собой кое-какую домашнюю работу, чтобы сделать ее во время встречи.
— Нет.
Я поднимаю бровь.
— Нет?
— Нет, — повторяет он. — Какой смысл приходить на встречу, если ты собираешься провести все это время, уставившись в учебник?
Я усмехаюсь.
— Хорошо. Что ж, я открыта для других просьб. Я просто хочу вернуть свой альбом для рисования, чтобы мы могли покончить со всем этим.
И поэтому я могу покончить с тобой.
Он просто моргает, глядя на меня.
— Я ясно изложил свою просьбу. Приходи на встречу. Не отвлекайся.
Гнев шипит во мне, как вскрытая банка из-под газировки.
Этот засранец торгуется с тем, что у меня уже есть.
Я потираю виски.
— Знаешь что? Я не собираюсь делать это с тобой. Оставь альбом для рисования еще на неделю. Мы можем вернуться к твоей «просьбе», когда закончатся осенние каникулы, и я не буду завалена заданиями.
Еще одну неделю без моего альбома для рисования можно пережить.
Я разворачиваюсь на каблуках, почти направляясь к выходу, когда он окликает:
— Ты уверена?
Да, я уверена, что вертится у меня на кончике языка, когда я оглядываюсь назад — только для того, чтобы каждый мускул в моем теле напрягся.
— Что ты делаешь? — Я выдыхаю, широко раскрыв глаза.
Он стоит на краю бассейна, держа мой альбом для рисования в вытянутой руке и покачивая им прямо над глубиной.
— Адриан! — Меня охватывает паника. — Что ты делаешь?
Я спешу сократить расстояние между нами, но как только оказываюсь в нескольких футах от него, Адриан протягивает руку, чтобы остановить.
— Я не уверен, что твой альбом для рисования переживет осенние каникулы, — говорит он, ухмыляясь.