— Я не уверен, что когда-либо встречал взрослого человека, который не умеет плавать. — Мне требуется по меньшей мере три секунды, чтобы понять, что человек, говорящий со мной, — Адриан, который, похоже, совершенно не заботится о моем самочувствии.
Я собираю силы, чтобы оторвать лицо от пола и посмотреть на него, и, должно быть, в этом говорит нехватка кислорода, потому что первая мысль, которая приходит мне в голову, такова: я бы хотела нарисовать его.
Он даже стройнее, чем я думала, с широкими плечами, которые уступают место паре искусно вырезанных грудных мышц и брюшному прессу. Его руки лежат на бедрах, демонстрируя сильные, упругие бицепсы, которые вытащили меня из воды, как будто я была невесомой.
Да, я бы очень хотела нарисовать его.
Я могла бы часами любоваться венами на его предплечьях или тенями на его животе, я могла бы…
— Видишь что-нибудь, что тебе понравилось?
Он переминается с ноги на ногу, и на свет выхватывается несколько тонких шрамов, уродующих его левую лодыжку. Они перекрещиваются друг с другом, как будто его порезали в одном и том же месте несколько раз, и все они поблекли со временем.
Я снова перевожу взгляд на его лицо.
— Не особенно.
Самодовольная улыбка на его лице говорит о том, что он мне не верит.
Я встаю, соскребая с пола то немногое достоинство, что у меня еще осталось, и свирепо смотрю на него. Я все еще дрожу, хотя и не уверена, из-за моей промокшей одежды или из-за шока от того, что чуть не утонула.
Вероятно, и то, и другое.
Адриан рассматривает меня.
— Знаешь, возможно, это та часть, где ты благодаришь меня за спасение твоей жизни.
Стуча зубами, я говорю:
— Ты ждал по меньшей мере минуту, прежде чем прыгнуть.
Он пожимает плечами.
— Ну, я признаю, что действительно подумывал о том, чтобы позволить тебе утонуть, но… — Он качает головой. — Это было бы так хлопотно. Найти алиби, поговорить с полицией.…У меня есть способы провести ночь получше.
— У тебя действительно разбитое сердце, не так ли?
— Мне так говорили.
И хуже всего то, что так и есть.
Наверное, по меньшей мере тысячу раз.
Я слишком измотана — или, может быть, слишком травмирована — чтобы испытывать что-либо, кроме облегчения оттого, что я жива, поэтому я снимаю промокшие туфли, беру свой, к счастью, сухой альбом для рисования и топаю к выходу.
Позади меня Адриан кричит:
— Увидимся в субботу!
Я слышала, что околосмертные переживания делают некоторых людей более склонными к риску — жизнь коротка и все такое, — но я считаю, что для меня верно обратное.
Печально и ужасно, что мир никогда не узнает, что на самом деле случилось с Микки, но я не собираюсь становиться на путь опасного психопата, чтобы они могли узнать.
Я всем сердцем принимаю свою трусость.
Остаток выпускного года пройдет тихо и без происшествий, а через десять лет я пожертвую почку незнакомому человеку и склоню кармические весы в свою пользу.
Однако у меня есть последняя суббота, которой я должна пожертвовать, прежде чем начнется тихая и без происшествий часть.
Утром я натягиваю старые джинсы, собираю волосы в хвост, беру отвратительно большой плакат, который сделала прошлой ночью, и отправляюсь к бассейну.
Зал переполнен.
Возбужденная болтовня почти заразительна, даже если при виде бассейна по моему телу пробегает неприятная дрожь.
Я больше никогда не прикоснусь к воде.
Половина всех студентов Лайонсвуда набилась на домашние трибуны, и я замечаю среди них по крайней мере горстку преподавателей. Родителей, насколько я могу судить, нет, учитывая, что большая часть студентов Лайонсвуда — не местные.
Однако есть множество табличек. Я вижу пять «Плыви Своим путем к Победе, Адриан!», три «Вперед, Адриан!» и один "Я выйду за тебя замуж, если ты выиграешь, Адриан!" в руках первокурсницы.
По крайней мере, я нахожусь в хорошей компании.
Я приободряюсь, когда понимаю, что трибуны на выезде переполнены ребятами из ближайшей государственной средней школы Сидарсвилля.
Я очень мало общалась с детьми оттуда с тех пор, как приехала в Лайонсвуд, но они выглядят…
Нормальными.
В обычных джинсах и футболках.
Многие из них заняты тем, что глазеют на дизайнерскую спортивную одежду и костюмы, в которых стоят парни вдоль нас, но у меня возникает желание поднять руки вверх и помахать: Смотрите! Я одна из вас. Я не такая, как они.