Хотя моя оценка по анатомии никогда не поднималась выше четверки с минусом, я достаточно хорошо понимаю суть того, что он говорит, и пытаюсь имитировать движения самостоятельно, но это сложнее, чем кажется.
Я пробую по крайней мере три раза, но безуспешно.
— Вот, — говорит Адриан и в мгновение ока кладет одну из своих рук мне на живот. Я почти уверена, что у меня совсем перехватывает дыхание. — Вдохни через нос и медленно выдыхай через рот. И сконцентрируйся. Подумай о давлении моей руки, куда ты хочешь направить воздух.
Справа. Его рука. Прижата к моему животу. Достаточно большая, чтобы почти покрыть ширину моей талии. Я чувствую тепло от этого — от него, — исходящее через тонкий купальник из полиэстера.
У меня вообще нет проблем с концентрацией внимания на его руке.
— Вот так. У тебя получилось, — бормочет он, и только тогда я понимаю, что это работает. Я дышу диафрагмой. — Хорошая девочка.
Внезапное тепло пронизывает меня насквозь, и я надеюсь на какие-то высшие силы, о которых он не может сказать.
Его рука убирается с моего живота, и когда я поднимаю на него взгляд, я ожидаю увидеть, что он ухмыляется. Торжествующе ухмыляется, когда понимает, как заметно подействовали на меня два маленьких слова.
Но он совсем не улыбается.
Он просто смотрит на меня, в его глазах та же эмоция, которую я уловила в закусочной: интерес.
Я не знаю, что с этим делать.
Я просто знаю, что мне нужно, чтобы между нами было как можно больше пространства.
Я прочищаю горло и отхожу на несколько футов.
— Теперь я чувствую себя намного расслабленнее. Серьезно. Спасибо. Определенно готова учиться.
У него все еще тот же взгляд, даже когда он кивает в знак согласия.
— Хорошо. Давай начнем.
Адриан — строгий учитель.
Он скуп на похвалу (не то чтобы я возражала после того, что произошло ранее) и скуп на конструктивную критику. Недостаточно того, что я эффективно выполняю движения, я должна выполнять их идеально. Он настаивает на деталях до тех пор, пока моя форма не становится безупречной — черта, которая становится все более узнаваемой, чем дольше я провожу с ним.
Потому что детали действительно имеют значение.
Не во всем и даже не в большинстве вещей, но они имеют значение в искусстве. Неудачный мазок карандаша или не того цвета могут испортить часы работы.
У меня просто нет медленно обучающегося ученика, которого я могла бы раздражать своим особым видом перфекционизма, как это делает он.
В любом случае, Адриан, вероятно, более эффективен, чем я. За один час я научилась правильно брыкаться, грести руками под углом девяносто градусов, использовать правильную технику дыхания и ступать негнущимися ногами — и все это на глубине менее пяти футов.
— Я думаю, — наконец говорит Адриан, — ты готова плавать. — Теперь, когда я овладела искусством брыкаться во время гребли, он отошел к краю бассейна — достаточно близко, чтобы протянуть руку или ногу и поправить ее, если понадобится, но не настолько близко, чтобы оказаться в зоне брызг.
Я останавливаюсь, чтобы смущенно взглянуть на него.
— Мне казалось, что я плыву. Ты учил меня плавать кролем. — По крайней мере, я так думаю. Была десятиминутная лекция о различных типах плавательных гребков и их различиях, но я была больше настроена на капли воды, ползущие по его грудным мышцам, чем на что-либо другое.
— Ты изучала форму кроля передом, — отвечает он. — Но настоящее плавание требует движения. Перемещая свое тело с одного конца бассейна на другой.
Я пожимаю плечами.
— Да. Конечно. Я могу это сделать. Я просто начну с трехфутовой зоны и доплыву до пяти.
Он качает головой.
— Тебе нужно плыть дальше, если ты хочешь, чтобы я действительно увидел твою форму в действии.
Мое сердце падает.
— Нет. — В моем голосе нет колебаний, только твердый отказ. — Мы договорились. Не более пяти футов. Я не проплыву больше. — Я смотрю направо. — Мы не можем снять эти штуки? Я могла бы доплыть до этого конца и все еще быть на мелководье. — Даже задавая этот вопрос, я знаю, что ответ, скорее всего, будет отрицательным. Разделительные полосы для бассейна привинчены к дальним концам бассейна, что делает их, вероятно, невозможными для снятия вручную.
— А я-то думал, ты побеждаешь свой страх перед водой.
— Да. Это просто… — Я бросаю дрожащий взгляд в сторону страшного глубокого конца.
— Ты не можешь вечно оставаться на мелководье, — говорит он. — В этом и был весь смысл этого занятия. Вытащить тебя оттуда. Теперь у тебя есть для этого все инструменты. Ты знаешь, как плавать. Тебе просто нужно на самом деле это сделать.