Потому что что-то изменилось.
Я не могу назвать ни имени, ни лица этого человека, но с тех пор, как я узнала его секреты и раскрыла свои, это как если бы мы сорвали петли с приоткрытой двери.
Возможно, мы больше никогда не поговорим, но когда я через двадцать лет пройду мимо него в коридоре или увижу на обложке какого-нибудь журнала, я все равно буду точно знать, что сделало из него убийцу.
Точно так же, как он всегда будет знать, что я не такой хороший человек, каким притворяюсь.
К тому времени, как наступит понедельник, я более чем готова повторить свою роль девушки-невидимки из Лайонсвуда. Бог свидетель, я определенно по-новому ценю это, потому что если события последнего года меня чему-то и научили, так это тому, что невидимость — это не то проклятие, за которое я ее принимала.
Это щит.
— О Боже мой! О Боже мой! О Боже мой!
Я на полпути к своему шкафчику, когда слышу первую серию визгов.
Звуки принадлежат Тори Гонсалес, которая все еще визжит, обнимая своего парня Эммета с красной розой в одной руке.
— Конечно! Конечно, я пойду с тобой на бал в честь Святого Бенедикта! — Предложение дополнено обжигающим поцелуем.
Меня осеняет осознание.
Как я могла забыть?
Ну, я знаю, почему я забыла — у меня были дела поважнее, чем надвигающиеся школьные танцы, на которые я не пойду.
Через несколько шкафчиков Джесси со второго урока открывает свой и обнаруживает красную розу, спрятанную под стопкой учебников. Она покрыта блестками, которые повсюду разлетаются, когда она ее вынимает. Она посылает воздушный поцелуй своему парню из команды по лакроссу, чье имя я не помню.
Раздаются одобрительные крики и хлопки, воздух наполняется волнением, когда происходит третье предложение за утро: Милли Роджерс и какой-то едва узнаваемый парень из шахматной команды.
Ревность прожигает дыру у меня в животе.
Мне хотелось бы думать, что после всего, что произошло в последнее время, я была бы выше подобных вещей… но я тоже человек. Часть меня скорбит по Поппи, у которой никогда не будет возлюбленного в старших классах. Или по большому пышному платью, достойному фотографий, танцев и запихивания в дальний угол шкафа на следующие десять лет.
— Так романтично, не правда ли? — Знакомый голос растягивает слова.
Я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи, последние остатки моего хорошего настроения улетучиваются, когда обнаруживаю Адриана, прислонившегося к ближайшему ко мне шкафчику.
— Что ты здесь делаешь? — Это звучит немного резче, чем предполагалось, но в последний раз, когда мы вот так стояли лицом к лицу, его рука сжимала мое горло.
И поскольку с тех пор воцарилось радиомолчание, я понятия не имею, о чем он думает. Насколько я знаю, он мог передумать с пятницы и использовать остаток осенних каникул, чтобы спланировать мое убийство.
У меня сводит желудок.
Это возможно.
Ленивая улыбка на его лице ничего не выдает.
— Мы друзья, не так ли?
Глаза сузились, я понижаю голос.
— Правда? Я не уверена, что друзья пытаются убить друг друга.
Он поднимает бровь.
— Ну, для протокола, я не пытался убить тебя. Я только обдумывал это. И, поскольку ты так интересуешься семантикой, я не уверен, что друзья тоже роются в личных вещах своих друзей.
Я сглатываю. Прекрасно. Хорошее замечание.
— Тебе не нужно нервничать. Я смирился с этим, — пожимает он плечами. — Мы пришли к соглашению, которое работает на нас обоих, не так ли? Ты знаешь мои секреты. Я знаю твои. Никто не должен пострадать в процессе.
Я не уверена, что "дружба с Адрианом” и «никто не должен пострадать в процессе» — это две вещи, которые идут рука об руку, но я не собираюсь растоптать наш тщательно выстроенный мир, если у меня не будет для этого причины.
— Кроме того, — продолжает он, улыбаясь шире, — как твой друг, я думаю, ты захочешь это увидеть. — Он указывает подбородком в сторону рыжей девушки, приближающейся к своему шкафчику.
Как всегда, Софи окружена друзьями с обеих сторон, самодовольная ухмылка расплывается на ее лице. Часть толпы затихает.
— Мне показалось, ты сказал, что не собираешься приглашать её.
— Я не собираюсь, — тихо отвечает он. — Я сказал ей, что не планирую идти на танцы. Несколько раз… Но я почти уверен, что она думает, что это уловка, чтобы я мог удивить ее.