Его первый настоящий друг.
Это слово все еще кажется таким странным.
Конечно, это была шаткая дружба, но, тем не менее, дружба.
Он боится, что потеряет меня из-за Фрэдди?
Это не совсем абсурдная возможность, и ее легко исправить. Как только у него будет время остыть, я дам ему знать, что беспокоиться не о чем. Это просто танцы. У меня нет ни малейшего желания проводить время с Фрэдди дальше субботнего вечера.
Это то, что я говорю себе, направляясь на подготовку к поступлению в колледж и устраиваясь на заднем сиденье, как я обычно делаю. Фрэдди улыбается мне с третьего ряда, но, к счастью, не подходит.
Мне все еще нужно найти платье на субботу.
Если честно, это сейчас моя самая большая проблема, а не Адриан. Бал в честь Святого Бенедикта — одно из самых гламурных мероприятий года. Как и на большинстве мероприятий в Лайонсвуде, все будут соревноваться за лучший костюм, особенно среди девушек. Платья от кутюр заполонят танцпол, и я буду…
Не в платье из универмага, это точно.
Я знаю, что у меня все еще припрятано несколько сотен долларов — по иронии судьбы, от Фрэдди — на предложение для колледжа, но я могла бы потратить их на это начинание. Двести баксов не принесут мне никаких наград, но это продвинет меня дальше, чем стойки для оформления.
Я вешаю рюкзак Burberry на спинку стула и осматриваю его. Я могла бы попробовать продать и свою сумку, но…
Нет.
Мои пальцы почти бессознательно сжимаются на ремешках.
Только не это.
Я не хочу расставаться с первым в моей жизни вкусом роскоши.
Адриан выходит в коридор, находит свободное место в другом конце комнаты и не удостаивает меня взглядом — так что я предполагаю, что он все еще зол.
Что угодно. Я разберусь с этим позже.
Фрэдди запрокидывает голову и смеется над чем-то, что говорит его друг, и на мгновение эмоциональные американские горки этого утра останавливаются — и вспыхивает возбуждение.
Впервые за много лет мне не придется участвовать в школьном мероприятии ненужной.
Я иду на Бал в честь Святого Бенедикта.
Это то, на что должен быть похож выпускной год?
Танцы, свидания и положительные впечатления, которые заставляют меня чувствовать себя реальным человеком, а не призраком, бродящим по залам?
Я еще раз окидываю взглядом комнату. Обращаюсь к Адриану.
Он уже смотрит на меня, ониксовые глаза блестят под светом, и когда он ловит мой взгляд, его полные губы кривятся в кривой улыбке — нет, ухмылке.
Меня охватывает беспокойство, но профессор Кейн призывает аудиторию к вниманию, и я не задумываюсь над этим.
Следующие тридцать минут он бубнит о правильном форматировании, и как только мои веки начинают опускаться, раздается стук в дверь. Профессор Кейн делает паузу, достаточную для того, чтобы подойти и открыть ее.
У меня отвисает челюсть.
И я не единственная.
Я не уверена, чего я ожидала, но уж точно не увидеть входящего флориста с самым большим букетом красных роз, который я когда-либо видела в своей жизни. Это должно быть не менее двух-трех дюжин цветов, собранных вместе.
И это еще не все.
Сразу за ним другой флорист несет свой собственный комичных размеров букет из того, что я думаю , что это розы с накладывающимися друг на друга лепестками цвета абрикоса.
А затем третий — Иисус — держащий в руках какой-то гибридный цветок, красные лепестки которого переходят в белую серединку.
Розы четвертого флориста такие же темные, как глаза Адриана.
— Срань господня, — присвистывает кто-то рядом со мной. — Что это за приглашение на бал в честь Святого Бенедикта?
Это, должно быть, самое роскошное предложение, которое я когда-либо видела, и это происходит на глазах у всего старшего класса.
Лекционный зал наполняется благоговейным шепотом, и даже профессор Кейн выглядит сбитым с толку грандиозным зрелищем, которое в данный момент прерывает его занятия.
Флористы проходят мимо первого ряда.
Так же, как и второго.
И третьего.
Они проходят весь путь до конца, останавливаясь, не доходя до моего места.
Я подтягиваю колени к груди, оставляя проход свободным.
— Извините, вам нужно пройти? — Первый флорист в очереди ничего не говорит и не пытается пройти мимо меня. Она просто перекладывает букет и выжидающе смотрит на меня, как будто я тот, кто должен знать, что здесь происходит.