Декан Робинс бормочет что-то себе под нос, подозрительно похожее на ругательство.
— Позвоните доктору Уильямсу, и пусть он приедет, как только сможет. — Он бросает взгляд на игроков в лакросс, все еще столпившихся вокруг Фрэдди. — А пока, почему бы вам, ребята, не проводить вашего друга в лазарет?
Мальчики кивают, закидывают руки Фрэдди себе на плечи и плетутся за медсестрой.
— Ты уверен, что нам не следует вызвать — скорую? — Восклицает Адриан, изображая раскаяние. — Или полицию? Я не против поговорить с ними, сэр. В том, что произошло, есть моя вина, и я чувствую себя ужасно. Я более чем готов взять на себя ответственность за свои действия.
— Нет, нет, нет. — Декан качает головой. — Я не вижу никаких причин привлекать полицию и разбираться с любой негативной прессой, которая может возникнуть из-за этого. Морщинка на его лбу подсказывает, о ком он беспокоится больше. — Травмы мистера Рука не критичны, и я не сомневаюсь, что смогу самостоятельно привлечь к ответственности того, кто накачал этих детей. — Он акцентирует предложение каменным взглядом, обращенным к остальным ученикам старших классов. — И если преступник выйдет вперед сейчас, мы сможем обсудить снисхождение.
Никто, похоже, не горит желанием взять на себя ответственность — и я предполагаю, что в понедельник на его столе не будет хорошего винтажного вина, — поэтому декан переключает свое внимание обратно на Адриана.
— Что касается тебя, сынок, твоя готовность взять на себя ответственность достойна восхищения, но ясно, что твои действия сегодня вечером были не твоими собственными. Я ожидаю, что ты, конечно, извинишься перед Фрэдди, как только он почувствует себя лучше, но, учитывая обстоятельства…
— Конечно, сэр.
Адриан сжимает окровавленные костяшки пальцев, и декан Робинс, кажется, замечает это, хмурясь еще сильнее.
— Тебе нужна медицинская помощь, сынок?
— Нет, сэр. Мне просто нужно привести себя в порядок.
— Ты уверен?
Сквозь смятение, бушующее на лице Адриана, проступает ухмылка.
— Если я почувствую себя плохо, сэр, Поппи всегда может сопроводить меня к медсестре.
Я напрягаюсь. Что я могу сделать сейчас?
Но декан Робинс уже кивает.
— Хорошо. Воспользуйся ванной в моем кабинете, ладно? Там есть аптечка первой помощи.
— Конечно. — Адриан выжидающе смотрит на меня. Ждет.
Я не двигаюсь.
Мой теперь испорченная дорожная сумка все еще лежит на мраморе, и остатки крови Фрэдди впитываются в кожу.
— Поппи? — Зовет Адриан.
У меня сводит челюсть.
— Иду.
Никто из нас не произносит ни слова по пустой дороге в кабинет декана. Я слишком занята, погружаясь в хаос того, что только что произошло. Под моей спокойной внешностью скрывается нервная мешанина из сдерживаемого гнева и ужаса — я просто жду, когда мы останемся по-настоящему одни, прежде чем разрядиться.
И как только мы добираемся до свободного кабинета декана, включаем свет в смежной ванной и закрываем дверь, я поворачиваюсь к нему.
— Что, черт возьми, с тобой не так? Это было…
Губы Адриана прижимаются к моим, поглощая мои слова, мой гнев, мое удивление. В этом нет нежности — вообще никакой нежности, — когда он прижимает меня к столешнице в ванной и его язык проникает мне в рот.
Я отвечаю прежде, чем делаю осознанный выбор, мои руки запускаются в его намазанные гелем волосы, а мой язык сплетается с его языком. Он неумолим, полон решимости исследовать каждый уголок моего рта.
Я дергаю его за волосы — сильно, но он только издает низкий горловой стон, и от этого звука меня обдает жаром.
Иисус Христос.
Я знаю, что должна оттолкнуть его, но мой разум сейчас не со мной. Я почти уверена, что он полностью покинул меня.
Но когда я провожу языком по его нижней губе и пытаюсь проникнуть внутрь, он покусывает меня — на самом деле покусывает меня — и я отстраняюсь достаточно надолго, чтобы сказать:
— Адриан…
— Заткнись, — рычит он мне в рот, проглатывая любые дальнейшие протесты.
Именно тогда я понимаю, что это такое.
Ни единого мгновения, вызванного вожделением или даже любопытством.
Это демонстрация доминирования.
Что ж, в эту игру могут играть двое.
Пока он командует моим ртом, я выпутываю руки из его волос и провожу ими по каждому дюйму обнаженной кожи, который могу найти: по его щекам, подбородку, шее.
Я никогда не прикасалась к нему таким образом. Он всегда прикасается ко мне, но его кожа такая мягкая и упругая, на широкой линии подбородка и Адамовом яблоке.