Хог перебежал три вагона, затем заперся в уборной… и разрыдался. Всё, эмоции сдали! Упал на колени и с размаху ударился лбом о крышку унитаза. Он ненавидел самого себя так, как не ненавидел никого и никогда раньше. Судьба ломала жизнь очень хорошей и доброй девушке, а всё из-за того, что какой-то хэйтер не мог ответить на её чувства взаимностью. И чем больше Хог это осознавал, тем больнее сдавливалось лимитерийское сердце. Он не хотел, чтобы всё так вышло! Первый лимитериец не хотел ломать жизнь синеволосой эрийки. Ему искренне хотелось, чтобы она стала счастливой, но это было невозможно. Элли будет плакать и страдать, заполняя своё горе горьким алкоголем. Он не хотел, чтобы она жила с такой раной в сердце.
Хог ничем не лучше холодного Зеро, который в молодости назвал Элли наивной дурочкой, которая зря верит в искренность. Хог ничем не лучше горячего Бёрна, который провёл немало ночей с Элли в стёртом времени, тем самым портя такую замечательную девушку из-за обмана. Хог ничем не лучше этих двух! Но Элли хоть и было больно от поступков Зеро и Бёрна, но ещё никогда так сильно она не страдала. А почему ей будет нестерпимо больно? Потому что Зеро и Бёрн ей просто нравились, а Хога она полюбила до такой степени, что готова была полезть за ним хоть в огонь, хоть в воду. А чем отвечал Хог? Естественно, что ничем. В Элли он видел либо своего врага, либо подругу, либо похотливую стерву. Но юноша не видел в ней девушку, которую бы любил так же, как и она его.
Хог не хотел обманывать Элли. Фальшивые отношения — зачем они вообще нужны, если от этого эрийка серьёзно пострадает и убедится в том, что мир состоит из одних уродов? Третий раз — это последний раз, когда эрийка готова впустить кого-то своё сердце. Четвёртого раза не будет! Пятого и подавно.
— А-А-А-А-А!!!!!!!!!!!!!!!!
Хог вскочил и начал наносить удары по стенам, разбивая себе костяшки. Первые капли крови впитались в перчатки, но от этого парню не стало легче. Он разбил окно, оставил вмятины на стенах, башкой ударился о зеркало, сломал крышку унитаза, на которой остались капли крови. Затем упал на спину и, скрючив пальцы, начал скрести по левой груди, желая вырвать своё сердце и раздавить его. Это была невыносимая боль! Он никогда так ещё не чувствовал себя ужасно.
Самое паршивое чувство — это осознание того, что ты виноват. Но Хог не хотел, чтобы всё так получилось. Он всего лишь пытался помочь Элли не впасть в депрессию.
— А-А-А-А!!! ЭТО ОНА ВИНОВАТА, ОНА! НЕНАВИЖУ ЕЁ! НЕНАВИЖУ-У-У-У-У!!!!!!!!!!!!!! — в истерике орал первый лимитериец, вцепившись скрюченными пальцами себе в волосы. — ОНА СПЕЦИАЛЬНО ЭТО СДЕЛАЛА, ЧТОБЫ Я СТРАДАЛ! ЗА ЧТО ОНА ТАК СО МНОЙ? ПОЧЕМУ МНЕ ТАК БОЛЬНО? ЗА ЧТО??????????????????????????????
Хог искренне хотел, чтобы Элли перестала его любить и вновь стала прежней стервой. Чтобы влюбилась в кого угодно — хоть в девушку — и отвалила, наконец, от него. Но не хотел, чтобы она страдала из-за того, что Лимит так поступил с ней. Не хотел, чтобы девушка закрыла своё сердце навсегда и перестала быть самой собой. Хог не хотел так подло поступать по отношению к Элли.
Судьба сделала для него такой замечательный подарок, а хэйтер по-прежнему отнекивался и искал себе оправдание. Она не нужна ему! Он ненавидит её! Невозможно любить ту, которая уже однажды открылась кому-то другому. Элли — шлюха! Тварь, лицемерка…
Хог тут же врезал себе, да с такой силой, что не устоял на ногах и упал между унитазом и окном. Кто угодно, но только не Элли! Как он вообще посмел такое про неё подумать! После всего того, что эрийка совершила для него, хэйтер просто не имел права так думать о ней. Это золотая девушка, рядом с которой ни одна не стоит. Единственная эрийка, которая первой узнала об его амнезии, но даже тогда, будучи врагами, не причиняла ему боль, не напоминая об амнезии.
Элли…
Элли…
Элли…
Её имя проносилось в его голове со скоростью звука. Почему она? Почему не другая девушка? Зачем эрийка обрекла себя на страдания, полюбив его? Что она хотела этим доказать? Что хэйтеры тоже умеют любить? Это ложь! Хэйтер никогда и никого не полюбит, потому что он хэйтер: тот, кто смеётся над чужим счастьем и всегда высмеивает всё хорошее.
И Хог такой же. Ему плевать на чьи-либо чувства! Он попросту гадит на них и со смехом бросает песок в глаза, которые смотрят на него с любовью. Хэйтер. Хэйтер! Хэйтер!!! Элли была его врагом, и Хог ненавидит её всем сердцем. Пусть страдает! Пусть мучается всю жизнь, убедившись в том, что все вокруг врут. Пусть…
Хог приложил себя ещё раз. А чем он хорош? Тем, что причиняет девушке самую страшную боль? Он ничуть не лучше самых законченных злодеев, которые всегда наступали на чувства других, тем самым уничтожая их. А Хог просто не хотел, чтобы так получилось. Он хотел видеть глаза, полные радости и счастья, а не взгляд, опустевший и безжизненный. Хог искренне желал Элли только счастья.
Только счастья…
— Зачем? Почему ты ничего мне не рассказала?
— А зачем? — тихо спросила девушка, из глаз которой потекли кровавые слёзы. — Чтобы убедиться, что ты меня отпустишь?
Он стоял на коленях и держал на руках окровавленное тело, некогда наполненное жизнью, энергичность и красотой. А теперь одежда была местами изорвана и пропитана кровью; на открытых участках зияли рубцы и страшные раны. Зверски избитая и уничтоженная — ей оставалось жить недолго.
— Т-ты… дура! — шёпотом прорычал парень, и по щекам скатились горячие слёзы. — Что ты пыталась доказать мне? Что я бесчувственная тварь, да?
Она молча поджала губы, пачкая некогда прекрасные щёки в крови. Жизнь распорядилась так, что им не суждено было быть вместе. Они находились на одинокой горе, а внизу располагалось очень много пламени. Сотни жестоко убитых людей пострадали. Удивительно, как у неё получалось после такого дышать. Но всё уже решено.
Она умрёт!
— Отец однажды сказал мне, что парень и девушка должны сделать десять шагов навстречу друг другу, чтобы доказать свою любовь, — хрипло прошептала девушка и тихонько засмеялась, вот только смех этот был наполнен не радостью, а болью. — А я не верила и… упёрто шла вперёд, надеясь, что встречу на своём пути. Я сделала десять шагов, затем одиннадцатый… потом двенадцатый… и… не дошла до тебя. М-меня никто не встретил… кха… — из уголков некогда прекрасных розовых губ показались густые капли крови, стекающие вниз, до подбородка. — Отец… отец был… п-прав. Любви не существует. Её придумали для того, чтобы… чтобы заполонить пустоту в душе.
Он молчал и слушал горькие слова, которые резали изнутри не хуже ножа. Он виноват! Он не спас её! Это из-за него она оказалась здесь. Из-за него была жестоко изнасилована, а затем зверски избита. Это его руки сломали ей жизнь. Её кровь навсегда останется на его руках и никогда не смоется ни-под водой, ни-под жидким азотом.
Его равнодушие убило её!
— Я… всегда мечтала о том, что… что ты меня однажды… п-поцелуешь… — с окровавленными слезами прохрипела девушка, пытаясь изогнуть губы в милой улыбке. — Наверное, это был бы самый лучший день в моей… жизни. Прости за то, что мне хотелось так много.
— Ты всегда… всегда извиняешься передо мной, хотя ничего плохого мне не сделала. Это я… я… ЭТО Я, СЛЫШИШЬ? ЭТО Я ВИНОВАТ! — разрыдался парень, уткнувшись лицом ей в грудь. — ЭТО Я ДОЛЖЕН БЫТЬ НА ТВОЁМ МЕСТЕ! ЭТО МЕНЯ НАДО УБИТЬ, ПОТОМУ ЧТО Я ТВАРЬ! Я НЕ ИМЕЮ ПРАВА ПОСЛЕ ТАКОГО ЖИТЬ!
Она постаралась улыбнуться, после чего медленно приподняла ослабевшую, окровавленную руку и спустила ему слабую пощёчину.
— В… в-вечно ты говоришь глупости всякие. Ты ни в чём передо мной не провинился. И прости меня за то, что я слишком сильно влюбилась в тебя.
Она умирала у него на руках, а он ничем не мог ей помочь. Жизнь покидала некогда прекрасное тело, которое через несколько секунд станет бездушной плотью. Он больше никогда не услышит её чудесного смеха, мелодичного и звонкого, как колокольчики. Никогда не увидит нежных и до боли родных глаз, которые всегда будут смотреть на него с любовью.
Он прикоснулся губами к её ослабевшим губам и подарил последний в их жизни поцелуй, полный горечи, боли и страданий. Ведь она мечтала об этом моменте очень много времени. Вот только жаль, такой подарок девушка получила лишь тогда, когда жизнь начала покидать её прямо на его руках.