— Не могу поверить, что ты мне все это говоришь, — сказал я, — как ты мог все это время скрывать такое? Ты хоть представляешь, что чувствует сейчас она? Эйлин в панике! Она ничего не понимает. Мы все старались ей помочь, но вопросов становилось только больше с каждым днем!
— Кристиан, я прошу тебя, успокойся, — тихо сказал отец.
— Успокоиться? Да как я могу быть спокойным, когда она каждый день рискует своей жизнью, а я ничем не могу ей помочь!
— Выслушай меня до конца, пожалуйста.
Я сделал несколько глубоких вдохов.
— Говори, я слушаю.
— Когда мы связывали вас, мы не подумали о том, сколько последствий эта связь может принести. Теперь вы не сможете жить друг без друга, это очень опасно. Вот почему сейчас мы с мамой и Фрэдэриком пытаемся найти способ все исправить.
— Про связь мы и сами уже все знаем, отец. Мы не первые у кого она есть. Но проблема в другом. Эйлин обладает слишком большой силой, с которой не в состоянии справиться сама. Она владеет всеми стихиями.
— Это не возможно, — сказал отец.
— Как видишь, возможно. Более того, ей каким-то образом передалось большинство способностей Лилиан Визарди.
— В этом как раз нет ничего странного, так и должно было быть. Паола — дочь Лилиан тоже обладала всеми силами своей матери, но она была последней Фэри до недавних пор. Поэтому все её способности и должны были перейти следующему ребенку — девочке. В некотором роде, Эйлин на половину Визарди. В неё течет кровь Мэдэлин.
— Тогда как ты объяснишь то, что Эйлин видит призрак Мэдэлин, который всячески пытается нас разлучить?
— Что ты имеешь в виду, Кристиан?
— Однажды мы с Эйлин были на озере, и она видела её. А потом дух Мэдэлин подчинил меня себе, я не мог двигаться, не мог не видеть, не говорить, не чувствовать.
— Это довольно странно. Я не знаю, как это объяснить.
— Я до сих пор не понял, зачем тебе пришлось связать себе с Фрэдэриком?
— Это было нужно именно для того, чтобы связать вас с Эйлин. Кроме того, она уже была связана с Амандой, которая по какой-то неведомой причине не стала той, кто мог бы снять проклятие.
— Не понимаю, как они связаны?
— Так же как и мы с Фрэдэриком — узами дружбы.
— Этого не может быть. Эван говорил, что все такие связи видны Визарди, а в отношении них он ничего такого не видит.
— Нет? Это тоже очень странно…
— И еще внучка Камиллы, увидела испытания, которые Эйлин придется пройти без меня. Она сказала, что некоторые линии на её ладонях светлее моих, значит, есть что-то, что мы не сможем предугадать. И в этом случае я вообще не знаю что делать, я не знаю, смогу ли быть рядом, чтобы оградить Эйлин от чего бы то ни было.
— Кристиан, насколько мне известно, линии судьбы могут измениться только в принудительном порядке. Человек меняет будущее, да, но он не может изменить то, что было предначертано ему изначально.
— Как бы то ни было, это еще один вопрос, на который никто из нас пока не нашел ответа, — сказал я, — послушай, а какое отношение ко всему этому имеет Алексис?
— Алексис? Ни какого, вообще-то, почему ты спрашиваешь?
Я рассказал отцу обо всем, что нам удалось разузнать из записей дневника Камиллы, в том числе и о том, что Алексис, на самом деле, тоже имела ко всему этому отношение. А вот о тот, кем был таинственный Эрик, отец, к сожалению, тоже ничего не знал. Также он попросил меня пока ничего не рассказывать Эйлин, пока не поговорит с Фрэдэриком.
— Раз вам так много стало известно, думаю, он сам захочет ей все рассказать, — пояснил он, — я знаю, что Фрэдэрик всё жизнь оберегал Эйлин, он всегда за ней присматривал, он никогда не переставал её любить. Я знаю об этом лучше других, поверь мне.
— Хорошо, я не буду ничего ей рассказывать. Скажу, что нам так и не удалось поговорить.
— Спасибо, Кристиан. Я очень ценю то, как ты ко всему отнесся, учитывая то, как много я от тебя скрывал.
— Я прошу тебя только об одном. Если ты узнаешь что-то, что будет важно и для меня, ты должен мне рассказать.
— Обещаю, — ответил отец.
Мы договорили вместе пообедать в городе с мамой, и я ушел.
Вернувшись в свою комнату, я обнаружил там Эвана, лениво развалившегося на моем диване.
— Прости, пришлось использовать свои методы, — виновато сказал он, указывая в сторону двери. Под своими методами, он подразумевал свои магические способности, благодаря которым дверные замки никогда не были для него преградой.