Когда он попытался сосредоточиться на ее форме, образ расплывался, словно отражение в потревоженной воде. Тело отреагировало автоматически — мышцы вспомнили то, чего не знал разум. Пальцы сложились в особый жест, дыхание замедлилось, а сознание начало погружаться в особое состояние между бодрствованием и сном.
Феликс понял, что полное исследование печати потребует времени и специальных условий — тишины, покоя, возможно, особого расположения тела. Пока же он мог лишь ощущать её присутствие как камертон, настроенный на определенную частоту, резонирующий в ответ на его внимание. Печать существовала на уровне энергетической структуры тела, вплетенная в саму его сущность, — именно поэтому ни целители, ни похитители не смогли обнаружить её при обычном осмотре.
Но важнее была не усталость, а понимание, которое пришло во время лечения. Печать внутри него не была простым инструментом или источником силы. Она была частью целой системы совершенствования, древней и сложной. Его предшественник, похоже, был не просто практиком — он достиг определённых высот в этом искусстве. И теперь Феликс должен был не только научиться использовать эту силу, но и понять, как объединить её со своим даром управления вероятностями.
Дверь палаты открылась, впуская сестру Цзинь с дымящейся чашей в руках.
“Вы использовали техники Школы Текущей Воды,” — заметила она, подходя к нему. “Но есть что-то ещё… что-то, чего я никогда не видела.”
Феликс слабо улыбнулся. Его деловое чутьё подсказывало, что сейчас лучше промолчать о том, что он видит нити вероятностей. Он вспомнил базовые техники, которые его тело выполняло почти автоматически — это действительно напоминало плавное течение воды, и использование терминологии Школы Текущей Воды казалось естественным.
“Мне нужно отдохнуть,” — сказал он вместо ответа. “И… возможно, применить некоторые базовые техники восстановления.”
Сестра Цзинь понимающе кивнула. “Конечно. После такого расхода энергии требуется восстановление. Я принесла вам укрепляющий отвар горных трав с лепестками голубого лотоса.”
Она протянула ему глиняную чашу. От жидкости исходил странный аромат — что-то среднее между горными травами и морской свежестью.
Феликс принял чашу, и его пальцы автоматически сложились в жест благодарности, которого он никогда не учил. Сестра Цзинь ответила традиционным поклоном и неслышно удалилась.
“Интересно,” — пробормотал он, отпивая отвар. Жидкость обожгла горло, но почти сразу по телу разлилось приятное тепло. Он чувствовал, как энергия напитка взаимодействует с его внутренними потоками силы, восстанавливая баланс.
Пока целители занимались пациентом, Феликс использовал время, чтобы проанализировать ситуацию. Его аналитический ум требовал структуры, понятной системы координат в этом новом мире возможностей.
Печати, насколько он мог судить, были чем-то вроде программного кода для реальности. Каждый символ, каждая форма имела своё значение и функцию. Сложенные вместе, они создавали последовательности команд, изменяющих течение энергии. Это напоминало ему работу с финансовыми инструментами — там тоже каждая операция должна была выполняться в строгом порядке для достижения желаемого результата.
Но его дар управления вероятностями работал совсем иначе. Это была живая, текучая сила, не признающая жёстких рамок и ограничений. Она требовала интуитивного понимания, способности чувствовать малейшие изменения в узоре возможностей.
“Как соединить порядок и хаос?” — прошептал он, глядя на переплетение нитей вероятности вокруг своих рук. После использования печати его восприятие обострилось — теперь он видел не только основные линии судьбы, но и тончайшие ответвления, едва заметные намёки на возможные повороты событий.
Внезапно его внимание привлекло движение одной из нитей. Она словно дрожала, пытаясь показать что-то важное. Феликс сосредоточился, пропуская своё восприятие через структуру печати, как делал это раньше при лечении больного.
Картина прояснилась мгновенно — он увидел себя в просторном зале, наполненном утренним светом. Его руки двигались в сложном танце, формируя печати, а вокруг кружились нити вероятностей, послушные его воле. Видение было настолько ярким, что на мгновение он почувствовал прохладу каменного пола под босыми ногами и услышал шелест ветра в кронах деревьев за окнами.