“Благодарю за предупреждение,” — кивнул он и, сделав глубокий вдох, шагнул через порог.
Внутреннее пространство павильона оказалось больше, чем можно было предположить снаружи. Воздух здесь дрожал от едва заметного напряжения, словно в помещении скопилась статическое электричество. Пол, покрытый темными деревянными досками, отполированными до зеркального блеска, отражал янтарный свет многочисленных светильников, похожих на парящие в воздухе капли застывшего солнца.
Нити вероятностей здесь вели себя странно — они не просто струились в пространстве, а образовывали сложные геометрические фигуры, пульсировали и вращались вокруг невидимых осей. Феликс никогда не видел подобного узора — казалось, сама реальность здесь была более пластичной, готовой к изменениям.
В центре комнаты, на простой циновке из плетеного тростника, сидел человек. Мастер Ю — а это был, несомненно, он — казался одновременно обычным и поразительным. Невысокого роста, с худощавым телосложением, одетый в простые темно-синие одежды без украшений, он выглядел как обычный пожилой человек, которому можно дать лет семьдесят. Длинная серебристая борода тонкой струей стекала на грудь, а кожа на руках и лице напоминала пергамент — тонкая, но удивительно прочная на вид.
Его глаза были закрыты, но Феликс чувствовал — мастер не просто осознаёт его присутствие, но и видит сквозь все слои реальности.
“Присаживайтесь,” — голос старика звучал спокойно, но с такой глубиной и внутренней силой, что вибрировал в самом сердце. “Путь был долгим, а наш разговор будет еще длиннее.”
Феликс опустился на вторую циновку, расположенную напротив мастера. С этого расстояния он мог лучше рассмотреть детали — на запястьях старика виднелись тончайшие линии татуировок, напоминающие схемы энергетических каналов. Пальцы, несмотря на возраст, выглядели сильными и гибкими, с длинными ногтями, похожими на нефритовые пластины.
“Ваше восстановление идет быстрее, чем ожидалось,” — произнес мастер Ю, все еще не открывая глаз. “Значит, вы действительно… особенный.”
Последнее слово прозвучало с едва заметной интонацией, которую Феликс не смог точно расшифровать — было ли это одобрение, любопытство или предостережение?
“Я благодарен за заботу и лечение,” — осторожно ответил Феликс, выбирая нейтральный тон. Он решил последовать простой стратегии: не лгать напрямую, но и не раскрывать всей правды. “Мастер Лин — искусный целитель.”
“Да, он сохраняет верность традициям,” — кивнул старик. “Но сегодня традиционные методы терпят поражение перед лицом новой угрозы. Не так ли?”
В этих словах Феликс уловил намек на его нетрадиционный подход к лечению больного скверной. Выходит, мастеру уже доложили о каждом его шаге. Перед ним явно был человек, контролирующий многие нити в этом месте.
“У каждой традиции есть слепые пятна,” — осторожно ответил Феликс. “Иногда требуется… свежий взгляд.”
Уголки губ мастера Ю дрогнули в легкой улыбке.
“Свежий взгляд…” — повторил он задумчиво. “Хорошее определение. Особенно для того, кто смотрит глазами из другого мира.”
Эти слова ударили Феликса подобно грому. Он не говорил никому о своем истинном происхождении. Как мастер Ю мог знать? Феликс попытался сохранить невозмутимое выражение лица, но по изменению нитей вероятностей вокруг него понял, что его замешательство было замечено.
“Не беспокойтесь,” — мастер поднял руку в успокаивающем жесте. “Ваша тайна остается тайной. Пока.”
С этими словами мастер Ю наконец открыл глаза, и Феликс почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Радужка старика была полностью белой, без зрачка или каких-либо других обычных элементов человеческого глаза. Но в глубине этой молочной белизны мерцали крошечные символы, похожие на элементы печати, постоянно меняющиеся, перетекающие друг в друга в бесконечном танце форм и значений.
Эти глаза не просто смотрели — они читали саму суть бытия. Феликс почувствовал головокружение, словно заглянул в бездну, полную звезд. Он непроизвольно подался назад, и его дыхание на миг сбилось.
“Прошу прощения,” — мастер Ю моргнул, и странный эффект немного ослаб. “Иногда я забываю, насколько… непривычным может быть мой взгляд для непосвященных.”
Феликс с трудом восстановил самообладание. Его аналитический ум лихорадочно перебирал варианты: бежать было некуда, сражаться бессмысленно, лгать бесполезно. Оставалось только одно — играть по правилам, которые он еще не до конца понимал.